Американцы и все остальные: Истоки и смысл внешней политики США. Иван Курилла

      Колониальные элиты стремились не к созданию сильного политического объединения, а просто к полному устранению внешней угрозы. Поэтому, когда в 1763 году в Лондоне обсуждали итоги Семилетней войны, представлявший в британской столице Америку Франклин настаивал на том, чтобы получить у Франции в качестве трофея Канаду, а, например, не богатые плантации острова Гваделупа, объясняя это необходимостью обеспечить безопасность английских колоний. Эдмунд Берк проницательно прокомментировал такое требование как принцип, опасный для международных отношений: «Он предполагает, что ты не защищен, покуда твой сосед в безопасности»[16]. В самом деле, отношения колонистов с соседями выстраивались как защита групповой идентичности людей, оторванных от собственного общества, оставшегося далеко за океаном. Соседи были исключительно враждебными Другими, а не равными партнерами. Европейский опыт отношений с соседями и с их соседями как сложная игра союзников и противников, «европейский концерт», не был востребован элитами колоний и не возникал в особых условиях заселяемого континента.

      Новый свет как альтернатива старому порядку

      Взгляд из Европы на колониальную Америку

      Появление Америки в европейском воображении подстегнуло формирование исторического мышления: Джон Локк в 1680 году писал, что «раньше весь мир был Америкой», представляя ее вариантом далекого прошлого Европы, «когда никто не знал денег». География и история, пространство и время сливались в этом представлении воедино.

      В первые десятилетия контакта с Америкой европейцы пытались вписать ее в знакомые представления о мире. В тот период Америка была для них такой же периферией, как экзотическая Азия, а коренные американцы воспринимались как какие-нибудь индийцы. Их, собственно, так и называли. В Европе Америка стала синонимом экзотики и приключений[17].

      В середине XVIII века чрезвычайно популярный женевский философ Жан-Жак Руссо популяризовал представление о «естественном человеке», не испорченном цивилизацией. Идея «благородного дикаря» широко распространилась в Европе, где в качестве примера таких людей чаще всего приводили американских индейцев. Америка в представлении людей эпохи Просвещения была местом, где цивилизованные европейцы встречали благородных дикарей[18]. В повести Вольтера «Простодушный» (1767), напротив, воспитанный индейцами-гуронами главный герой приезжает во Францию. Автор показывает упадок европейских нравов глазами неиспорченного «естественного человека».

      Этот взгляд на коренных американцев был далек от отношения колонистов к соседям, в которых они видели постоянную угрозу, но в Европе он сохранил свое влияние вплоть до того времени, когда в самих США началось переосмысление истории сосуществования с индейцами (а это случилось только к концу XX века). В целом просветительская идеология