Морана. Алексей Кулаков
уперся глазами в стоящий неподалеку бокс-стерилизатор:
– Марафетом промышляешь?
– Ага, тоскую по курортам Воркуты.
Прочитав забубенную надпись на верхней упаковке ампул, в которой нигде не содержалось даже крохотного намека на морфин, уголовник поскучнел и понятливо кивнул – в ледяном аду Воркутлага[10] и Дальстроя[11] многие авторитетные сидельцы теряли не только здоровье, но и саму жизнь.
– Пора мне…
Проводив гостя, вернувшийся обратно Ефим Акимович заметил оставшуюся ему на память от Носа початую коробку папирос и коробушку спичек – и задумчиво хмыкнул. Меж тем, ученица тоже принялась собираться: встала, гибко потянулась, и убирая замки со своим набором «слоников»-отмычек, негромко заметила:
– Прямо как в зоопарке побывала – поглядела на поведение мелкого уголовника в естественной среде.
Дернув плечами из-за стянувшей кожу полосы мази на хребте, мужчина буркнул:
– Не такой уж и мелкий. Хотя Нос всегда таким был.
Надев тонкое светло-серое пальтишко из перекрашеного шинельного сукна, беляночка стянула с себя косынку – из-под которой на спину тут же упала толстая коса молочно-белых волос. Пристроив на голову синий беретик, она перевесила с гвоздя на плечо лямку ученической сумки.
– Перед сном все суставы намазать мазью, и выпить настойки.
Поймав себя на том, что с улыбкой кивает, Ефим Акимович тут же вновь нахмурился и привычно проворчал, блюдя свою независимость:
– Чапай уже…
Закрыв дверь на мощный засов (который снаружи только тараном выносить), Ефим вернулся к столику и бутылке водки. Налил, употребил, опять налил – и подтягивая к себе остатки колбасной нарезки, пробормотал:
– В зоопарке побывала, ишь ты. А я в этом зверинце уже какой год живу!
В каждом казенном учреждении есть кабинеты или просто места, которые работники предпочитают избегать, ну а если это невозможно, то хотя бы не заглядывать без действительно веской необходимости – и в минском детском доме номер четыре этими местами были приемная директора с сидящей там строгой секретаршей, и медицинский кабинет. Последний пользовался недоброй славой из-за кое-каких обязательных процедур, вроде еженедельного приема полной столовой ложки рыбьего жира (бе-е, какая гадость!), применения жгучей зеленки для обработки ранок на содранных до мяса коленках и локтях, ну и конечно главный ужастик всех детей – больнючие уколы!.. В общем, медсестру боялись и уважали лишь самую малость меньше, чем зубного врача в поликлинике: там вообще был беспросветный страх и натуральные ночные кошмары, потому как обезболивающее стоматологи кололи только самым меленьким пациентам, и зубы сверлили так страшно, что… Брр!!!
Неудивительно, что выстроившаяся первого марта тысяча девятьсот сорокового года возле медкабинета очередь из школьниц седьмых классов была за редкими исключениями тиха и чуточку бледна: несмотря на то, что
Воркутлаг (другие названия Воркутинский исправительно-трудовой лагерь, Воркуто-Печорский ИТЛ, Воркутпечлаг, Воркутстрой) – один из крупнейших в системе Главного управления исправительно-трудовых лагерей, трудовых поселений и мест заключения (ГУЛАГ)
«Дальстро́й» –