Девочка и чудовище. Евгений Фиалко
холодно.
Я не надевал рюкзак и понес его просто через плечо.
На улице встретился только один человек. Он быстро шел к вокзалу.
Я тоже шел быстро, только возле дома потише.
В окнах не горел свет.
Ручка ворот была мокрой. Рекс звякнул цепью, но остался лежать. Дождь шумел по моему саду. Все казалось чужим.
Я достал за карнизом ключ.
Я не думал о Тане.
Я толкнул дверь и окунулся в тепло. Оно пахло, оно пронизало меня.
Было хорошо, что все куда-то ушли.
Я разделся и включил свет. В коридорчике стояла печка, и мы топили ее до начала зимы. И было хорошо, что еще осень и горит эта печка. Здесь было очень уютно. Мне везло.
Я поел и стал читать, и тут выключили свет. Я налил в блюдце подсолнечного масла (оно сильно пахло), отыскал наощупь вату и скрутил фитиль. Затем окунул его в масло, положил на краешек блюдца и достал спички. Фитилек коптил. Масло переливалось красивыми кругами, на столе выступили угол хлебницы, тарелка и стакан, которые мне не захотелось мыть. В столе неожиданно открылась дверца.
Я не думал о Тане.
Огонь в печи был «старый» и лишь иногда обзывался легким гулом. Каганец тускнел, трещал, по страницам ходили краски. Я читал Жюля Верна.
7
На следующий день, в конце перемены, мы тусили в приподнятом настроении в кабинете математики. И кто-то вдруг вспомнил, как на турслете Мишка сел на палатку и та треснула так, что остались только колья. Это оказалось очень смешным, и мы начали хохотать. Юля, захлебываясь от смеха, рассказывала:
– Я слышу треск – прибегаю: палатки нет, Мишка лежит – и два колышка торчат!
Она подняла указательные пальцы, изображая торчащие колья – и стало еще смешнее!..
Я, задыхаясь от приступов смеха, повторил ее жест – теперь тот кошмар казался всего лишь двумя поднятыми пальцами!
Все вокруг смеялись, и каждый добавлял что-то свое и заводил остальных. А нас с Юлей смех затянул в настоящий водоворот. Она заливалась, втягивая рывками воздух, согнувшись и держа руку у живота, а из глаз ее сыпались мириады танцующих лучиков. Я же просто не мог остановиться, уносимый искрящимся потоком, как будто внутри лопнула какая-то замороженная капсула и обдала таким напором тепла и света, какого я никогда еще не знал… Я уже не мог выбраться из него. Да и не хотел…
Все постепенно отсмеялись и отошли, а мы никак не могли успокоиться: поднимали указательные пальцы, и снова хохотали, и плыли, плыли по Млечному пути…
А потом вдруг посмотрели в глаза, и что-то отозвалось внутри… Мы затихли.
Как раз прозвенел звонок, пришла математичка, и начался обычный урок. Правда, все знакомые формулы повылетали из головы…
После уроков ноги сами привели меня на пятачок у школьных ворот, где обычно ожидали своих попутчиков.
Юля сошла со ступенек с подружкой из параллельного класса и почти сразу заметила меня. Она была в синеватом болоньевом плаще и вязаной шапочке, прикрывавшей густые смолистые волосы. Она несла свой внушительный портфель и, подойдя ближе, внимательно посмотрела на меня:
– Ты с нами?
Я, не раздумывая,