Князь без княжества. Анатолий Матвиенко
этом перелёте, закончившемся только к началу июня, Алекс впервые после коронации почувствовал себя чуть свободнее. Текущие вопросы легли на плечи канцлера, сухопутной армией командует генерал, воздушной гвардией – элит-офицер Иазон, тоже, кстати, намекавший, что достоин генеральских эполет. Остаётся только лететь неспешно, подстраиваясь под умеренный темп основной массы летучего дворянства, доступный даже Иазону, поддерживаемому в воздухе адьютантами, отдыхать и подкрепляться в заранее намеченных местах, где прибытие двух сотен теев ожидают квартирьеры, да вести неторопливые разговоры.
Они нагнали конно-пешеходное воинство в двух днях наземного пути от Кальяса. Князь принял рапорт о состоянии частей. Так как началась мятежная северная окраина Аделфии, вперёд отправился тейский воздушный дозор. После формального совещания с генералами и элит-офицерами, Алекс закрылся с Марком и Тероном, чуть позже к ним прорвался неугомонный герцог.
– Ваше императорское высочество! Я получил сведения по своим каналам.
– Слушаю вас, тей.
Как и многие военные советы в истории, этот проходил не в замке и не во дворце, а в обширной комнате на втором этаже длинного бревенчатого здания в безвестном маленьком городке. Нирайн далеко на юге, при корпусе крутятся приближённые Ванджелиса – маркиз и два фалько-офицера герцогской гвардии, сам он не рискнул оставить гнездо и выбраться на север.
Мейкдон выдержал лёгкую паузу, придавая значительность.
– Улф Сиверс предупреждён о приближении наших сил и не горит желанием сражаться до последнего.
– Я не удивлён. Это всё?
– Нет. Полагаю, он в ближайшее время вышлет парламентёров. Будет предлагать условия.
Молодёжь встретила эту новость весельем.
– У Сиверса выбор невелик, – откликнулся Алекс. – Капитулировать или заказывать приятный цвет для могильной оградки.
– Конечно, в военном отношении мы сильнее, особенно когда воссоединимся с бригадой, расквартированном в пригороде Кальяса, – согласился герцог. – Но давайте подумаем вот о чём. Противостоящие ламбрийцы – подданные империи, а большинство тех, кто стал под их знамёна, вообще не имеет заокеанских корней. Да, чернь. Но – наша. Резерв для мобилизации, плательщики налогов. Отцы и матери будущих подданных.
– Никогда бы не заподозрил вас в чрезмерном человеколюбии, – удивился Терон.
– Это другое, – возразил герцог. – Можно говорить любви или ненависти к отдельно взятым личностям. А здесь они – производительная масса, которую нежелательно уничтожать без цели.
Терон понял, что сморозил глупость, заподозрив Мейкдона в гуманизме. Фиолетовый, думающий о людях в категориях, таких же, как и при подсчёте голов крупного рогатого скота, продолжил свою мысль.
– Если вы захотите прибить Сиверса гвоздями к воротам городской ратуши, я ни полслова не возражу. Подумайте о другом, высокородный князь. Мятеж не на пустом