Преследуя Аделин. Х. Д. Карлтон
удержать свой рот закрытым, даже если бы попыталась. Я подскакиваю вверх, и кресло-качалка резко ударяется о стену позади меня.
– Неправда, – бросаю я. Моя мать – кто угодно, но не лгунья.
Бабушка часто рассказывала о Джиджи. Ее мать была ее кумиром. Но она абсолютно точно никогда не упоминала о том, что Джиджи убили. Я спросила о ее смерти лишь однажды, и бабушка сказала только, что та умерла слишком рано. После этого бабушка замкнулась и не захотела продолжать разговор.
В то время я была слишком маленькой, чтобы придать этому какое-то значение. Я просто решила, что она все еще скорбит, и оставила все как есть. Мне и в голову не приходило, что смерть Джиджи могла оказаться трагической.
Мама вздыхает.
– Вот почему у твоей бабушки всегда была эта странная… одержимость поместьем. Она была еще ребенком, когда это случилось. Ее отец, Джон, больше не желал иметь ничего общего с этим местом, но твоя бабушка закатила тогда самую грандиозную в мире истерику и вынудила его остаться в доме, где была убита его жена, – она смотрит на меня, разглядывая, как забавно вытянулось мое лицо от ее оскорбительного замечания. – Это слова моего дедушки, не мои. По крайней мере, насчет истерики. В любом случае, как только она стала достаточно взрослой, он оставил ей дом и уехал, а она, как ты уже знаешь, продолжила жить в поместье.
Я снова стою лицом к окну, и начинающийся ураган уже постукивает по стеклу. Через несколько минут это станет ливнем. Раскаты грома достигают крещендо, а затем основание дома сотрясает громкий треск.
Что как нельзя лучше соответствует моему настроению.
– Тебе есть что сказать? – настойчиво спрашивает моя мать, а ее глаза пытаются пробуравить дыру в моей голове.
Я беззвучно качаю головой, пытаясь подобрать ответ. Мой мозг оцепенел и не способен на связные мысли.
На слова.
В нем абсолютно нет слов, чтобы описать то полное неверие, которое я испытываю сейчас.
Она снова вздыхает, на этот раз мягче и… сочувствующе, что ли? Может, мама и не лгунья, но и сочувствием она никогда не отличалась.
– Мой отец никогда не чувствовал себя комфортно, воспитывая меня здесь, но твоя бабушка настаивала на этом. Она любила Джиджи и не могла оставить этот дом. Он проклят. Я не хочу, чтобы ты поступила так же – привязалась к дому только потому, что любила свою бабушку.
Я сильно закусываю нижнюю губу, когда очередной раскат грома разрывает атмосферу.
Неужели Джиджи убил ее поклонник? Человек, которого она называла гостем и который приходил в ее дом и делал неописуемые вещи. То, чего она старалась не хотеть но все равно совершала.
Это был он? Играл ли он с ней все это время, чувствуя ее растущее влечение к нему, невзирая на то, что он делал и как пользовался этим?
Это объяснение – единственное, что имеет смысл.
Я разворачиваюсь лицом к матери.
– Того, кто убил Джиджи, нашли?
Мама качает головой, ее губы сжимаются в тонкую линию, отчего розовая помада трескается. Эти трещины