Цвет ночи. Алла Грин
Со страхом в глазах. Вероятно, не найдя меня там, где оставила минуту назад. Мама протягивает руки, но Ян меня не отдает.
«Она была буквально в шаге от воды», – спокойно говорит он, в своей невозмутимой манере холодно обвинять.
Мама плачет. Я тоже начинаю. И Ян склоняет голову ко мне. Его глаза внезапно загораются синим светом – я впервые вижу это. На миг замолкаю, слезы перестают скапливаться в глазах, тихо стекая по розовым пухлым щекам, и я завороженно смотрю на яркий свет. Меня больше не интересуют блестки на воде. Меня увлекает необычайное ультрамариновое мерцание. Однако, оно слишком быстро потухает. В первую же секунду, когда понимаю, что оно исчезло – рыдание возобновляется. Мой крик оглушает, мужчина морщится, словно в раздражении, от которого радужки на короткий миг снова вспыхивают, будто разряд молнии. Мигание отвлекает меня, и я начинаю успокаиваться. Ян чуть нахмуривается, подмечая мою перемену в настроении, улавливая взаимосвязь. И повторяет мигание глаз до полного прекращения режущего слух рыдания.
А затем реальность вокруг тускнеет, озеро накрывает пеленой пустоты, как покрывалом, мама исчезает из поля зрения и остается лишь Ян. Ультрамариновый цвет вспыхивает в последний раз, и меня взрослую, наблюдающую со стороны, силой засасывает в собственное тело. Я зажмуриваюсь, ощущая головокружение, и резко распахиваю глаза…
Мир уже не такой огромный. А я больше не ребенок. Я высокая. Кажется, я взрослая. Пышная челка чуть застилает обзор, а кончики длинных волос достают почти что до талии. Значит, мне примерно четырнадцать лет, ведь я еще не успела сделать короткую стрижку. В моих руках ошейник Кинли. Я твердо знаю, что ищу своего питомца – хотела посадить проказника на поводок, потому что тот мал, а его голова полна безрассудства – он все еще бросается на цмока, свирепо размахивая крыльями, когда тот появляется на ферме, и однажды это может плохо закончиться. Но я его нигде не нахожу. Оставляя ошейник на шезлонге, спешу в дом. Влетая в кухню, уже вижу Яна. Рядом с ним стоят мама и папа; они болтают. Яна не было пару недель, он довольно часто уезжал. А я его ждала. Теперь меня переполняют радостные чувства.
«Ты мне что-нибудь привез?» – сходу выпаливаю я, не успев поздороваться, широко и весело улыбаясь.
Ян отвлекается от родителей, морщится и цедит, словно обращаясь вовсе не ко мне:
«Ее кто-то вообще воспитывает?»
«Ты», – говорит отец.
Ян вопросительно и с недовольством смотрит на папу. Тот невозмутимо пожимает плечами, и повторяет, не отказываясь от сказанного:
«В том числе ты, Ян».
Я вижу, что их всех беспокоит мое поведение. Я и сама замечаю, что чересчур поддалась эмоциям и повела себя некрасиво. Да, я привыкла к его постоянным подаркам и особенному вниманию. Привыкла настолько, что на этот раз почти потребовала его – непринужденно, беззастенчиво, как нечто само собой разумеющееся. Мне не стоило говорить ничего подобного.
Вмиг