Григор – сын гор, история в тысячу лет. Сергей Арешев
решев
© Сергей Арешев, 2024
© Лали Накаидзе, иллюстрации, 2024
© Давид Арешев, дизайн обложки, 2024
ISBN 978-5-0062-7131-9
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Предисловие
Посвящается моим родителям
Время безжалостно. Течет, как песок сквозь пальцы. Уходят родные и близкие люди, стираются надписи на могильных плитах. Но остается память. Говорят, мы живы, пока о нас помнят. С одной стороны, человек один вследствие законов и правил, написанных наверху, и все люди вокруг – лишь попутчики (некоторые идут в противоположную сторону). Вместе с тем, у каждого из нас есть история семьи, которая связывает нас с прошлым. Не случайно почитание предков – значимая часть многих культур, родословные приводятся в Библии, Коране и Торе.
Конечно, эти философские рассуждения о «семейных корнях» сильно затасканы и банальны, но ведь мы действительно продолжаем жизнь прадедушек и прабабушек, наследуя их внешность, черты характера или наклонности. А наши дети продолжают нашу. Цикл жизни ограничен и бесконечен одновременно.
«Если вам на самом деле хочется услышать эту историю, вы, наверно, прежде всего захотите узнать, где я родился, как провел свое дурацкое детство, что делали мои родители до моего рождения» – так начинается роман Сэлинджера «Над пропастью во ржи». Хотел бы и я владеть писательским ремеслом, но рассказчик из меня никудышный. Все же, стремясь сохранить немногочисленные, отрывистые сведения из фамильной хроники, набрался нахальства и вот стучу гусиным пером по клавиатуре. Попытаюсь рассказать о жизни далеких и близких предков, реконструировать семейную летопись. Надеюсь, читатель простит меня за сумбурность повествования и возможные неточности. Если же кому-то покажется, что автора здесь слишком «много», не избежать мне упреков в нескромности. На самом деле, сам так считаю, поэтому заранее прошу взять в руки карандаш и решительно вычеркивать ненужные места. А можно и не приступать к чтению этого опуса, дело хозяйское.
* * *
Даты всех событий, произошедших до 14 февраля 1918 года, приведены по старому стилю.
Немного о семье и городе Тбилиси
Мы пытаемся плыть вперед, борясь с течением, а оно все сносит и сносит нас обратно в прошлое.
Ф. Скотт Фицджеральд
История нашей семьи не особенно любопытна. Самая заурядная семейка, каких миллионы, но по мере того, как я узнавал о фактах и событиях, происходивших с предками много лет назад, не раз удивлялся тому, насколько все связано, переплетено в мире.
Мне посчастливилось родиться в Тбилиси, прожить детские и юношеские годы в старом районе Авлабар, где на кривых улицах под широкими платанами стояли дома с резными деревянными балконами, во дворах сушилось белье на веревках, а теплый воздух вобрал в себя приятные запахи свежеиспеченного хлеба, цветущей липы и акации. Стоит ли упоминать о хинкали, аджарских хачапури, водах Лагидзе, аромате помидоров и всякой зелени на базарах? Весь этот кулинарный рай – в окружении поросших лесом гор. Грузинская столица того времени была многонациональным городом. В нашей школе учились грузины, армяне, русские, украинцы, евреи, азербайджанцы, осетины, греки, курды, ассирийцы и даже один чех, Иржи. Директор пионерского лагеря, куда меня отправляли на лето, носил итальянскую фамилию Делла-Росса. Мы тогда и не вникали в подобные тонкости, все были тбилисцами. Естественно, заключались смешанные браки. Люди с разными культурными традициями жили в мире и согласии, не только владели несколькими языками, но и умели находить общий язык. И все-таки… Несмотря на такое единение народов, бывали и сложности, связанные с национальной темой. Правда, носили они умеренный характер и проявлялись в основном при решении карьерных вопросов.
Семья наша из пяти человек размещалась в шестнадцатиметровой комнатке на втором этаже старого кирпичного дома с внутренним двором и общей деревянной верандой на улице Шаумяна (сейчас проспект Царицы Кетеван). Кухня и туалет тоже были общими. В центре комнаты стоял раздвижной стол времен царя Гороха, с вырезанными изображениями виноградных листьев на объемных изогнутых ножках. Правую и левую стены подпирали скрипучие кровати и тахта. Слева, у двери, размещался шкаф с лакированными дверками, забитый одеждой, и рядом с ним трельяж со всякой мелкой белибердой. Наконец, в дальнем углу, под единственным окном, выходящим на соседний двор, уместилась швейная машинка SINGER с ножным приводом, которая превращалась в моем детстве то в подводную лодку, то в космический корабль.
Когда-то все здание с двумя десятками комнат принадлежало одной богатой семье, но после советизации его экспроприировали, а бывшим владельцам позволили оставить за собой два угловых помещения. Во дворе с утра до вечера кипела жизнь. Старики обсуждали последние новости и задумчиво перебирали четки. Женщины мыли, сушили и ожесточенно взбивали палками овечью шерсть, чистили ковры, подметали полы, стирали белье, готовили еду и успевали сплетничать в перерывах