Время ласки. Татьяна Паренкова

      Ночи невидимая нить

      теряет смысл,

      Ночь,

      только для того, чтоб спать,

      для сна без писем.

      Без романтических идей,

      огня и жара.

      Касаний двух сердец,

      страстей,

      обычной стала.

      Ночь без свиданий под луной,

      без звёзд молчанья,

      без трепета и нежных слов,

      без обещаний.

      Ночь без любви,

      а только лишь,

      для сна,

      чтоб видеть,

      всю ночь загадочные сны,

      ночь,

      чтобы выжить.

      Осенний блюз играет грустью,

      в миноре слышен шум дождя.

      Стоит туман и белой тишью,

      стоят, нахохлившись дома.

      Играет саксофон печально.

      Под эти звуки неспеша,

      ложится лист, легко и плавно,

      ложится грусть под сенью дня.

      Тоскуют в небе, сбившись в стаи,

      седые в кручах облака,

      и где-то видно, снежным пленом,

      к нам приближается зима.

      Я не забуду тишину,

      в которой так давно живу.

      Она вокруг меня, во мне —

      мерцает звездами во тьме.

      Я в ней живу, я в ней дышу.

      Я – ненавижу тишину!

      В ней нет тебя! В ней нет любви,

      в ней нет всего, что было в мы.

      Одни туманы и дожди,

      одни мои в тиши мечты…

      Я в ней тону, тону, тону.

      Я в тишине живу, как сплю.

      И эта жизнь, как тихий сон.

      В ней одиночество – мой дом.

      Всё создаётся из любви.

      Душа и мысли, и мечты.

      Дыхание, взгляд – и,

      всё вокруг, всё для любви.

      И всё – для мук.

      Когда мне некого любить,

      когда пришлось тебя забыть.

      Любовь угасла, словно сон,

      и всё поникло,

      весь мой дом,

      и весь уклад, и жизнь моя,

      и в этой жизни я сама…,

      Застыла, без твоей любви,

      без солнца, без моей мечты.

      Без глаз и рук, и слов твоих,

      без единения души.

      Без нежных строчек,

      без всего.

      Я – без любви, – никто…, никто!

      Я шла на звуки метронома,

      на монотонность его зова.

      Он ровный шаг, считает ритмом,

      выстукивая скучным шрифтом.

      Он точен и всегда в порядке.

      Он верен слову, без оглядки,

      и без особенных усилий, идёт, идёт…

      Проходит мимо.

      Он безучастен, безпричастен,

      он бессердечен и опасен.

      В том, что взирает равнодушно,

      на всё, что кажется не нужным…

      Я шла на звуки метронома,

      то было – сердце…,

      И живое.

      Я зажигала солнце и луну,

      чтоб было днём светло,

      а ночью – тихо.

      Я рисовала для тебя мечту,

      но ты не захотел её услышать.

      Я зажигала вечером свечу,

      стояла ночью с нею у окошка.

      Ждала.

      Моя свеча, как на ветру,

      я берегла,

      чтоб не погасли звезды.

      Я долго рисовала миражи,

      теперь в моём окне остались тени.

      Маяк мой больше ночью не горит,

      и в сердце моём нет мечты

      без веры.

      Всю ночь звала тебя.

      Ломало.

      Всю ночь не знала,

      как забыться.

      И утро серым покрывалом

      накрыло мраморные лица.

      Ночь прогоняя,

      бьёт рассветом,

      на небе яркая полоска,

      а мне забыться где-то, где-то,

      забыться сном в твоих ладошках.

      Прикрывшись ими

      не увидеть,

      ни