Детство в режиме онлайн. Екатерина Мурашова
не понимает и все недооценивают.
А осуждение ведь требует столько сил… Странно представить, что кто-то готов их тратить осуждая едва ли не все и всех подряд.
– Моему сыну Вадику девять лет, почти десять. У него легкая форма ДЦП.
– Насколько легкая? Что с интеллектом?
– Он учится в обычной школе. Учится плохо, отвлекается, с ним приходится все время заниматься, но это несомненный прогресс, потому что, когда он был маленький, речь шла только о школе коррекционной.
– То есть реабилитация была успешной?
– Да, безусловно. Мы, вся семья, вложились по полной, специалисты очень помогали, и сейчас врачи в восторге от результатов. Вадик сделал первый шаг только в три с половиной года, а сейчас ходит почти нормально, бегает, катается на велосипеде, только прыгать не получается и стоять на одной ноге…
– Но это ведь не так и страшно?
– В общем-то, да. Если бы я вам все это не рассказала и он был здесь, то вы, наверное, сначала ничего и не заметили бы. Впрочем, у него еще проблема с одним глазом – он иногда сильно косит и не очень хорошо видит. Вадик носит очки, но когда глаз «съезжает», это конечно заметно…
– Что говорят окулисты?
– Говорят: пока надо наблюдать, делать упражнения и носить очки. Упражнения, конечно, его тоже приходится заставлять…
– Ну после такой длительной и успешной реабилитации сына вам не привыкать…
Мне казалось, что я уже поняла ее проблему. Она просто устала. Десять лет, каждый день, фактически двадцать четыре на семь – идти к одной цели. Несомненный успех, все вокруг это признают и радостно потирают ладошки: давайте-давайте, видите, как у вас хорошо получается! А силы кончились. Она больше не может постоянно жить в этом режиме: «мы вытягиваем больного ребенка». И винит себя за это.
Думаю, я смогу ей помочь.
– Я его стесняюсь.
– Стесняетесь? В каком смысле?
– Ну вот не сразу, но люди все-таки замечают, что что-то с ним не так. И дети тоже. Но поскольку это не очевидно, ну вот как если бы он на коляске был, то часто – приглядываются так или уж напрямую спрашивают. Позавчера вот мальчик знакомый подошел и спрашивает тихонько: «А что у Вадика с глазом?» И мне сразу делается неловко, как будто это я как-то виновата в его «некачественности». А иногда (в последнее время все чаще) злиться начинаю – на себя, на того, кто спросил, на Вадика, что он такой «неудачный».
Мне тут же захотелось воскликнуть что-то вроде: «Ну как же неудачный! Вон вы герои какие – как здорово его отреабилитировали!» – но я, естественно, заткнулась на полувздохе, потому что понимала отчетливо: женщине станет еще хуже. Ведь отлично прореабилитированный Вадик все равно по многим параметрам не дотягивает (и никогда не дотянет?) до «обычных» своих сверстников.
– То есть часто в начале мамы таких детей спрашивают: «Доктор, а он потом будет нормальным?» И вот вы сейчас над ответом и зависли? – уточнила я. – Признать Вадика нормальным и расслабиться или продолжать бороться за еще большую нормальность?
– Нет,