Копье Милосердия. Виталий Гладкий
флюгер – кованый петушок. Причелины* дома, полотенца*, наличники окон и ставни украшала резьба.
«Хорошо-то как! – думал Трифон. – Морозец небольшой, небо чисто, прозрачно, знать, день будет солнечным. Хорошо… И дела – как торговые, так и домашние – идут не худо. Старший сын Матвей ужо пристроен, дочерей скоро выдам замуж… с Божьей помощью, а при нас останутся двое младшеньких сынков – наша надёжа и опора в старости. Но прежде чем отойду от дел, надо бы посетить Царьград и святые места… Грехов будто и немного, но кто ж на этой земле безгрешен? Прошение на выдачу проезжей грамоты я уже послал в княжеский приказ, да только долго ждать придется, судя по всему. Не хотелось бы, но надо кое-кому хорошую мзду дать… это понятно – не подмажешь, не поедешь. Эх, Русь! Денег не жалко, лишь бы они на пользу государства пошли. А так пропадут мои рублики у дьяка в мошне; если не пропьет и не пустит по ветру бестолку, так в сундук спрячет или в землю зароет. Чтобы служивые не нашли, когда проворуется и к нему придут с обыском…».
Размышления купца прервал сильный стук в ворота. Он вздрогнул и побледнел. Так нахально могли стучать только государевы слуги. А их появление в праздник, когда весь православный люд отдыхает и веселится, ничего хорошего Трифону не сулило.
– Эй, хозяин, отворяй ворота! – раздался с улицы молодой, сильный голос. – Принимай гостей!
– Спит, поди, – отозвался другой.
– А мы его сейчас плеточкой со свинцовыми наконечниками разбудим, – сказал первый; за воротами дружно рассмеялись. – Эй, кто там, открывай, волчья сыть! – громыхнул он уже басом.
Трифон превозмог минутную слабость и с достоинством спросил в ответ:
– Кто шумит в столь ранний час? Уж не хитники ли какие?
Трифон погрешил против истины – он не боялся хитников. В те далекие времена купцы, ко всему прочему, были еще и добрыми воинами. Купец в равной мере владел и веслом и мечом; он был настолько же опытен в торге, как и в ратном деле. Трифону не раз приходилось сражаться с разбойниками; Бог не обидел его ни силой, ни статью, ни военной сноровкой.
Громкий уверенный голос купца словно отрезвил забубенных всадников (они были на лошадях, Трифон слышал, как животные пофыркивали), и ему ответили уже гораздо тише и более уважительно:
– Государево дело к купцу Трифону Коробейникову.
– Погодите, закрою псов…
Сторожевые псы, огромные лохматые зверюги, которые легко могли загрызть матерого волка, заходясь в злобном лае, бросались на ворота. Из людской выскочил кто-то из дворовых и посадил псов на цепь. Тем временем конюх открыл полотнища, и во двор въехали три всадника. Трифон присмотрелся к ним и похолодел. Это были кромешники – самые доверенные и самые жестокие служивые из окружения царя.
Разогнав опричнину, Иоанн Васильевич создал тайный орден кромешников, членов которого считали исчадиями ада. Действовали они в основном скрытно, но их можно было узнать по черной полумонашеской одежде и бляхе