Гадкий месяц ноябрь. Игорь Аретано

      – Что вы знаете о Сумме?

      О чем спрашивали потом, Моравский не помнил ("Хорёк" и об этом предупреждал), провалился в забытьё…

      Когда очнулся, попытался открыть глаза, не смог – вспомнил, что их ему заклеили. Теперь заклеен был и рот. И к стулу Артемий был теперь привязан.

      Во всём теле Моравский чувствовал страшную слабость. Но сознание вернулось, и он слышал разговор. Шёл он, видимо, в комнате дома-лодки, смежной с той, где сидел Артемий.

      – Ты номер телефона, который он назвал, в Москву передал? – говорил визгливый.

      – Не задавай глупых вопросов. Когда он обнулится?

      – Максимум часа через два. В сознание уже не придёт, процесс пошёл. Может, зря мы это? Он же просто шестёрка непосвящённая, и мало что ценного рассказал, в отличие от тех двоих. Чем бы он нам мог навредить?

      – Показаниями, которые дал бы голландской полиции, например. В любом случае поздно, и у нас нет антидотов. Сейчас его голландцы отвезут подальше, выкинут в каком-нибудь лесочке, там он и обнулится. Врачи констатируют передоз наркотика, дело проверенное.

      – Голландцы отвезут, не хохлы?

      – Голландцы. Ни к чему хохлам лишняя информация. И так к ним обратились только потому, что местные заартачились: похищать не будем, это тяжелая статья.

      – А отвозить его в лесочек – не статья?

      – Не знаю, видимо есть нюансы.

      " Хрен вам, суки! Выживу! Про пилюльки Хорь не обманул. Притворюсь, что я в прострации".

      Притворяться не пришлось. Раздался грохот, выстрелы, звук от падения чего-то тяжёлого в воду, крики на нидерландском языке, скрежещущем и резком. Моравский, не зная языка, понял, что кричали: то, что любой спецназ мира орёт на операциях по задержанию. Почувствовал, что комната наполнилась людьми, услышал звуки от падения тел на пол…

      Моравский что есть силы замычал, привлекая к себе внимание.

      Но пластырь с глаз и со рта у него содрали только минут через десять. В комнате были два "космонавта" (супермены в черной форме, в шлёмах с забралами, в бронежилетах, с короткоствольными автоматами), а перед Артемием предстал Валдис Балодис. Он был в обычной полицейской форме, на щеке – свежая ссадина.

      – Ага, жив преступник. Так, вижу, что не пытали…

      Моравский хотел ответить, но его стало страшно тошнить. К моче на джинсах прибавилась рвота. Но непроизвольной дефекации не было, "Хорёк" не угадал.

      На Артемия набросили его куртку, вывели на палубу дома-лодки, там он присел на скамейку. В комнате успел увидеть тех, кто его допрашивал. Они стояли на коленях, руки – за спинами. Обоим лет по сорок, один – лысый.