Сатурналии. Феодосий Макробий
и рассудительной105. Но, введенные в сенат, они воспользовались переводчиком – сенатором Целием106. А этот наш [философ Евстафий], постигнув все направления [философии] и последовав за более достойным, единственный среди греков применяет все эти виды речи, а среди нас является столь надежным переводчиком для себя [самого], что [даже] не знаешь, на каком языке он более легко и красиво выполнил бы [нашу] просьбу поразмышлять [о чем-нибудь]».
(17) Все одобрили суждение Квинта Аврелия [Симмаха], в котором он отметил достойных товарищей. И, когда они таким образом условились об этом, вышли вместе от Претекстата, [а] затем разошлись, возвратившись каждый в свой дом.
Глава 6
(1) На следующий день утром к дому Веттия [Претекстата] прибыли все: среди них [и те, кого] он [уже] собирал накануне. Когда их впустили в библиотеку, в которой их ожидал Претекстат, он сказал: (2) «Я вижу, что у меня будет славный день: и вы присутствуете, и обещали быть те, кого было решено пригласить к участию в нашем собрании. Только одному Постумиану показалась более важной, [чем наше собрание], работа по подготовке защитительных речей. Вместо него, отказавшегося [прийти], я пригласил ритора Евсевия, знаменитого и в греческой науке, и в красноречии, и убедившего всех, чтобы с восходом дня они предоставили себя в наше распоряжение, ибо именно сегодня не дозволено исполнять никакие общественные обязанности: кажется, что в этот день наверняка [нет] ни одного [человека], одетого в тогу (togatus)107 или трабею (trabeatus), в плащ (paludatus) ли, либо в претексту (praetextatus)».
(3) Тогда Авиен – поскольку у него было обыкновение перебивать [собеседника] – говорит: «Когда ты, Претекстат, произносишь имя, священное для меня и государства, среди названий одежды, у меня возникает не шуточный, как я считаю, вопрос. Ведь, так как [названия] одежды: тога, или трабея, или плащ, – не нашли никакого применения [в качестве] собственного имени, я спрашиваю тебя, почему только от этого одного одеяния, претексты, древние образовали [собственное имя “Претекстат”]108, или, [точнее, я спрашиваю тебя], каково происхождение этого имени?»
[4] Опоздавшие к началу беседы Флавиан и Евстафий, пара, известная [своей] дружбой, и пришедший немного позже Евсевий [еще] более оживили собрание и уселись после взаимных приветствий, пытаясь узнать, о чем же шла речь.
[5] После этого Веттий говорит: «Что касается [меня], ищущего поддержки, [то] вы прибыли очень кстати. Ибо наш Авиен ставит передо мной вопрос об имени [“Претекстат”] и так настаивает [пояснить] его возникновение, как будто бы от него можно требовать доказательства происхождения, [как от человека]. Ведь, так как нет ни одного [человека], который звался бы собственным именем Тогат, или Трабеат, или Палудат, он требует вынести на обсуждение [то], почему имеется [собственное] имя «Претекстат». (6) Но, так как и на двери Дельфийского храма написано и одному из числа семи мудрецов принадлежит точно такое же изречение: γνῶθι σεαυτόν (“Познай самого себя”)109, – что же я о себе [самом] знаю, если [даже] имени [своего]