Переписка. Письма митрополита Анастасия И.С. Шмелеву. Иван Шмелев
спасибо за Лавру! Такая радость. Получите осенью из рук, – в переплете (надеюсь!). Дабы – ожилá. Помните: перед работой надо освежиться. Это азбука, а Вы не следуете ей. Сбросьте хандру, – удочку в руку – и за 3 километра идем лесами. Мы с Николаем Кульманом за эти недели взяли до 2000 шт. – всякого сорта. Вчера я поймал 4 раза по паре (на 2 крючка). Думаю, что Вы должны быть рыбарь – Вы поэт-художник. Вы – от полей. Да и помимо рыбы – столько! Дюны какие! Океан. Теплые морские ванны (3 fr. 50 c.). Тепло еще будет. Главное, не будет удручающей жары (впрочем, редкой здесь). Кульманы64 на будущий год едут сюда с… 1 июля по 1 ноября!!! А там – как знаете. Привет Павле Полиевктовне, – я написал вчера кумушке.
Крепко Ваши Ив. и Ольга Шмелевы.
А я ни-чего не делаю! Впрочем, в июне написал что-то на… 5 листов. Да и работать-то негде. Спасибо – еще переводят, и – дай Бог здоровья сербам – еще высылают «ренту».
Обнимаю Вас, так близкого мне духовно.
14 декабря 29 г.
Дорогой Антон Владимирович,
Затомилась душа, схватился, было, поехать к Вам – высказаться, да заняты Вы… – и знаю, что эти «высказыванья» последствий деловых не дадут, – ох, бессилие наших воль! – и все же не могу отмахнуться. Вы можете, конечно, сложить мое письмо в кучу неотвеченных – и не отвечайте! Я бессилен говорить в печати – и нет ее у меня, да если бы и была, – вопрос-то уж очень «деликатен» – не допустят, настращены… А мы здесь такими-то стали деликатными!.. После всех страхов все еще боимся… Просто, единомыслия ищу, вот и пишу Вам. Вы знаете, что делается в Англии – Комитет и проч. – в защиту христианства – Комитет.65 Наконец-то, возгорается огонь, святое пламя! Вот, в «Руле», – прилагаю – письмо из Америки66. И там делается. А что же наша-то «церковь»?67 Прикрылась «политикой» – жупелом, и ложно связанная с той, обязалась молчать?! Вот когда ярко и постыдно вскрывается вся ложь церковной-зарубежной «политики»! Вы все понимаете, и я не буду извергать слова. Я чувствую страшный позор, подлое рабство, в какое сознательно полезла наша «церковь».68 Худшей, более гнусной «политики», именно – по-ли-ти-ки, – нельзя представить. Ведь враги наши бросят в лицо всем комитетам мира: «не шумите, не лгите! зарубежная “церковь” НЕ шумит, не взывает, а… в живом общении с российской, и никаких гонений нет, ибо российская НЕ протестует! Она свободна, и настолько свободна, что свободная эмигрантская идет с ней рука об руку!» Кому бы и вопить, как не нам?! И мы молчим. Я не могу спокойно думать, как же так: готовят пастырей, академию создают – и… молчат, когда мир начинает подымать Крест в защиту гонимого Христианства! Неужели молодежь, будущие пастыри, не задают вопросов? Неужели наша зарубежная церковь не присоединяется к английской и другим?! Да ведь если все это так, то тут страшнейшее из преступлений: отказ от самого ценного, от «вести Христовой», от проповеди, от «несения Христа и Креста»!.. Ведь это же Иудино предательство, – иначе я не разумею. Чего же ждет Ев-логий? Он все еще будет проводить какую-то «тончайшую», для меня, как и для простых смертных, непонятную «политику»?! Ждет, когда последний храм будет обращен в публичный нужник
Речь идет о Н.К. Кульмане и его жене Н.И. Кульман. Кульман Николай Карлович (1871–1940), ученый-лингвист, один из крупнейших методистов в области преподавания русского языка. Окончил историко-филологический факультет Петербургского университета (1897), получил профессорское звание, занимался педагогической деятельностью. В 1918 г. эмигрировал с семьей в Константинополь, некоторое время жил в Праге, затем в Белграде и Софии, окончательно поселился в Париже, где преподавал в лицеях. В 1923 – 1940 был профессором Сорбонны, избран деканом русского отделения. Сотрудничал с г. «Россия и славянство», в которой публиковал рецензии на книги и вел обзоры литературных новинок. Печатался в газете «Возрождение», работал в журнале П.Б. Струве «Русская мысль», перевел на французский язык «Слово о полку Игореве». Кульман не поддержал реформу русской орфографии 1918 г. в СССР. Его главный труд «Как учить наших детей русскому языку?» (Париж, 1932) служил цели сохранения национальных традиций в эмиграции.
Шмелев отреагировал на следующее событие общественно-политической жизни: «Вчера состоялось первое заседание Комитета Христианского Протеста против религиозных гонений в СССР. На заседании было решено привлечь печать особенно в провинции к более широкому участию в пропаганде идей комитета <…> На заседании комитета присутствовала делегация русского миссионерского общества, во главе с пастором Вильгельмом Фетлером, прибывшая из Риги <…> Фетлер сообщил, что на днях в Ригу прибыл бежавший из советской России баптист, пробывший в тюрьме много месяцев. Он рассказывает о мучениях, которым подвергают христиан в России» (Комитет христианского протеста // Возрождение. 1929. 14 дек. С.1).
Имеется в виду помещенное в газете «Руль» письмо-воззвание из Америки о необходимости выразить протест большевистскому террору. В письме сообщалось о большом общественном резонансе, который вызвали в Америке массовые убийства жителей казачьих поселений на берегу Амура: «Делаются пожертвования, заполняются (на русском и английском яз.) листы протестов к президенту Америки, с просьбой возвысить во имя человеколюбия свой авторитетный голос, обратиться ко всему миру. Так продолжаться не должно… С церковных кафедр и амвонов раздаются слова высших представителей церкви» (Английский протест // Руль. 1929. 12 дек. С. 1).
Инициатива по защите христиан от гонений в СССР исходила именно от Русской Зарубежной Церкви. 18 ноября 1929 г. митрополит Антоний призывал христианских пастырей всего мира обратить внимание на события в советской России: «Там попирается св. Евангелие, там вытравляется нравственность, там уничтожается религия, там похуляется Бог. Ваш долг, как руководителей паствы, взять на себя миссию объединения церквей в утверждении евангельских принципов в народах. Услышьте же теперь этот вопль и возвысьте Ваш голос» (Божья искра // Новое время. 1929. 21 дек. С. 1).
Речь идет о ситуации сложившейся в Русской Православной Церкви за границей в связи с декларацией патриаршего местоблюстителя митрополита Сергия (Страгородского), который требовал от зарубежных архиереев дать подписку в лояльности советской власти. 9 сентября 1927 г. Карловацкий архиерейский собор РПЦЗ, ведавший приходами на Балканах, в Германии и на Дальнем Востоке, отказался давать подписку и объявил о прекращении сношений с церковной властью в Москве. Митрополит Евлогий, в чьем подчинении находились западноевропейские приходы РПЦЗ, пошел на уступки митрополиту Сергию: «В сознании своего долга пред Матерью Церковью, во имя моей безграничной любви к ней, я обязуюсь твердо стоять на установившемся уже у нас, согласно заветам Святейшего Патриарха Тихона, положении о невмешательстве Церкви в политическую жизнь и не допускать, чтобы в подведомых мне храмах церковный амвон обращался в политическую трибуну» (Церковный вестник Западноевропейской епархии. 1927. № 3. С. 10). После этого ответа, ему поставили условие – молчать о преследованиях религии в СССР, на что митрополит Евлогий отреагировал резким отказом.