Сантехник 2. Иннокентий Белов
двадцать четыре годика. Больше приговоры по сроку не вешают, и половину от максимального срока прожить на рудниках – дело редкое. Ну и смертная казнь часто в приговоре фигурирует, времена здесь такие, еще совсем не толерантные.
Казнь здесь применяется очень плохая и мучительная, чтобы все знали и видели, что ждет настоящих преступников.
Сажает на кол беспощадно имперская власть, и не на тонкий, чтобы быстро отмучиться несчастным, а на такой толстый с перекладиной для ног, чтобы минимум пару дней мучений оказалось гарантировано преступникам.
До сих пор не могу привыкнуть к такому зрелищу, стараюсь не смотреть на казненных, только иногда приходится в карауле при суде находиться и сопровождать на казнь осужденных преступников. Тогда конечно все видишь и слышишь, ибо отворачиваться при исполнении сурово не положено.
Сурова, очень сурова имперская власть к своим жителям. Наверняка процент невинно осужденных довольно велик, никто особо не разбирается в виновности, адвокаты здесь только в столице имеются.
Чтобы перевестись подальше отсюда, в более комфортные для службы места, рядовой скотинке на западе Империи требуется отслужить минимум шесть лет. Это в том случае, если с командирами своими в очень хороших отношениях, то есть лижешь им задницу неустанно, говоря нормальным языком.
Если же с начальством отношения так себе, как у большинства парней и у меня тоже, то еще срок придется тут куковать. Итого все двенадцать лет лямку тянуть в страшной жаре по лету и пронизывающему ветру зимой, очень противному в сплошной степи.
Стена и сама крепость не особо изменилась за эти месяцы, осталась такой же массивной и внушающей искреннее уважение.
Однако очень многих знакомых парней и мужиков на ней погибли, те, с кем я вместе отбивался здесь от все же пришедшей сюда огромной орды орков. Все же пришедшей после захвата всех остальных небольших крепостей-фортов на окраине обжитого людьми мира.
Сейчас я уже знаю, что пусть крепость и правда очень внушительна и крепка, есть в этом мире сила, которая чуть-чуть ее не сломила.
Едва-едва люди в крепости, а значит и я смогли отбиться от врагов, которые потеряли под стенами четыре пятых своей орды и только тогда ушли восвояси.
Каким наивным оказался я семь месяцев без шести дней назад, когда впервые вошел в распахнутые ворота Датума, с радостным восхищением вертя головой кругом. И мощные ворота, и толщина стен, и укрепления, щедро раскиданные по самой стене – все это разительно отличается от скромной крепостенки под названием Теронил.
Какие большие дома и склады, широкие мощеные улицы, множество народа внимательно смотрит на нас, желая услышать хорошие новости.
Жены и дети воинов, оборонявших Теронил, пытаются рассмотреть своих мужей и отцов среди выходящих со скуфы, быстро понимают, что никого из родных и знакомых не видят и требовательно преграждают нам дорогу.
Сразу же спрашивают о судьбе воинов крепости и вскоре одни плачут, вторые проклинают судьбу,