Он не отступит. Инна Матвеева
мне на ухо и без того очевидную информацию. Сбивающие с толку у него действия… У меня аж лицо слегка покалывает от излишка прилившей к нему крови. – После одиннадцати сваливать начнут.
Сердце быстро-быстро стучит, когда я, слегка отодвигаясь, смотрю на Дикого. Пытаюсь понять, он это вот всё мне прошептал, потому что повод нашёл типа тайно мне важную информацию передать, или и вправду думал, что я с напряга забыла?
Зелёные глаза темнее кажутся. Какой всё-таки глубокий цвет…
Сглатываю и отодвигаюсь ещё сильнее. И наплевать, что заметно. Спешу заговорить, чтобы сбить всю эту скорее напряжную и даже слегка накалённую атмосферу:
– Ты вроде бы обещал рассказать, почему у вас в группе такой… – нервно усмехаюсь, подбирая слова под любопытным взглядом Дикого. Тянет сказать «неадекватный расклад», конечно. И сомневаюсь, что эта формулировка вызовет в нём негодование. – Такой странный расклад, – всё же иначе подытоживаю я. – В смысле, жёсткая дисциплина.
– Я понял, – ухмыляется Дикий. – Кстати, верно сказано про дисциплину. Некоторым людям нужен контроль.
Пожимаю плечами. Сомневаюсь, что прям уж всему универу. И уж тем более не уверена, что тому действительно есть веские причины. Тем более, Дикий сам явно не образец морали, с его-то знакомствами и возможностями.
Кстати, об этом тоже надо будет узнать… Если получится его разговорить. У нас до одиннадцати ещё три часа.
– И ты, значит, блюститель порядка? – как ни стараюсь, а скепсис в голосе не скрыть.
Но Дикий как будто даже кайфует от того, как я с ним говорю. В его взгляде довольный блеск, да и смотрит он с откровенным интересом. Как будто мы тут на свидании, а не в тюрьме… Да уж, так себе романтика.
Отодвигаюсь ещё сильнее и отвожу взгляд.
– Этот универ принадлежит шишке из правительственных органов, далеко не последнему человеку в стране. И здесь учится его сын. Наглый хрен, – рассказывает Дикий, не реагируя на мои действия. – Он с самого начала решил, что раз его батя владеет универом, то и он имеет право делать то же самое, только со всеми учащимися. Выбрал себе привилегированных, кормил деньгами, те были его шестёрками. Пакостили, заставляли пахать на себя, спаивали и таким образом укладывали в постель девчонок, шантажировали, унижали ботанов чисто ради веселья, заставляли на колени вставать перед этим недоумком и много всякого. Он просто кайфовал от власти и изощрялся, как мог. Преподы, деканы и ректор, естественно, закрывали глаза.
Начинаю догадываться, к чему Дикий клонит. Похоже, революция по смещению короля, которую я с Андреем планировала провернуть, в этом универе уже была.
Даже предположить опасаюсь, каким образом, если тот сынок влиятельного человека настолько богат и привык к вседозволенности…
Зато теперь понятно, почему Дикий довольно жёстко держит авторитет – ведь если тот мажор такой отморозок, то при любой слабине или бреши, запросто воспользуется. А ещё понятно, почему мои слова о просьбе были восприняты так привычно.
Неожиданно