Перекати-поле. Анна Носкова
хмурился:
– Так вышла б замуж, я что против? Зачем же к себе немчуру приглашать?
– А никто не приглашал, они сами выбирали хату какую хотели. Ничего, Вася, выкарабкаемся, были б живы.
Он устал, бок еще сильно болел, силы возвращались медленно. Сел на поваленное бревно около бабки Фроси. Небо голубело, листва шелестела. Сухонькая, в беленьком платочке, она грелась на солнышке. В траве копошились куры с цыплятами. Вася спросил про жизнь, про здоровье, рассказал о себе и тут жиличка Розка прошла мимо с тремя ребятишками, в руках лоскутное одеяло.
– У цаца какая, гордая, нелюдимая, – фыркнула бабка Фрося. – Ни с кем не здоровается, но добрая – пошла детишек буквицам учить, а они ее Розой Леонидовной называют. Сама пигалица, а поглянь цену себе какую имеет. Пришла тут ко мне на днях и говорит, мол, Ефросинья Матвеевна, не дадите вы мне меду и свежих яиц?. Я – Ефросинья, да еще и по отчеству, да меня в жизни никто так не называл! А я ей, дескать, что, яишенки захотелось да чайку с медом? А она говорит, нет, яйца в волосы втираю, чтобы после болезни росли, а мед на лицо, чтобы кожа не сохла.
Бабка Фрося захихикала.
– Невидаль какая – мед на морду класть, а взамен, – бабка Фрося повела плечами, – шальку придарила.
Василий попрощался, встал и пошел по дороге, куда удалилась жиличка. На полянке под деревьями на расстеленном одеяле сидели дети, а девушки с ними не было.
– А где ваша училка? – спросил Вася, подойдя.
Он увидел, что дети рисуют мелком на дощечках. Самый меньший указал в сторону:
– Травки собирает.
Вдалеке, даже не разглядеть, виднелся силуэт.
– Ну и как, строгая училка? – спросил Вася.
– Да, – хором ответили дети.
– И чему она вас учит?
– Буквам, цифрам, где какие звери живут и сказала, что найдет какой-то глобас и покажет место, где люди живут цветом, как ночь.
Вася пошел домой. Мать готовила в летнике обед. Стояла открытая банка с мясом. Вася сказал:
– Я есть не буду.
– Чего так?
– Сказал не буду и все.
– А… донесли добрые люди, – прищурилась она. – Ну жил со мной, и что дальше?
– С тобой, не у тебя?
– Ты там воевал – плохо тебе, а я здесь шиковала, да горя не знала – ты так думаешь? Если бы не Фридрих, с голоду и холоду подохла. Все колхозу, все на войну, а Фридрих тушенку оставил, сгущенку, дров, перину принес.
Вася махнул рукой, клокотало все внутри. Он спустился к речушке, оперся о перила и смотрел на воду:
– Эх, еще не дойти туда, где можно поплавать, понырять. Была бы Белявка – сел и она б довезла. Мы бы с ней поплавали.
Так мечталось дойти, уткнутся в гриву и поплакать, рассказать свой страх, свою ненависть выплеснуть. Василий окинул взглядом бережки. Невдалеке росла ива, у которой стояла Розка и резала ветки. Он поднапрягшись, крикнул:
– Розка!
Она обернулась и увидела Васю.
– Кого стегать собралась? – спросил он.
С пучком