Клевер на ладони. Юля Тургеневская
участка с большим желтым домом по центру, салатовыми прямоугольниками грядок, коричневыми вертикалями яблонь.
Дачный мир наполняли люди – маленькие и взрослые. Со взрослыми все было просто – главным здесь был дед. Он построил желтый дом и разбил землю на грядки, он наполнял жизнь правилами и порядками: ставить самовар три раза в день, завозить на ночь велики в сарай, рассказывать вечерами смешные истории с одинаковым началом «Был у нас на заводе один еврей…», класть за обедом в щи жгучую аджику и крякать от ее остроты. Бабушки отвечали за внуков. Надежда – так звали мою бабушку – за меня, Вера – за Дашку и ее младшего брата Димку.
Детский мир был устроен сложнее. Дети здесь делились на мелочь и старшаков. Иногда это было явно, и два лагеря враждовали – вернее, нападали старшие, младшие только отбивались, – а иногда все мгновенно менялось, общая игра примиряла, обиды прощались, чтобы скоро вспыхнуть с новой силой.
После первой встречи с мальчишками далеко от дома я старалась не отходить, Дашка тоже сидела на участке и с нетерпением ждала загадочную Павлову, Димкины друзья – Кирька и Зотик – приходили к нам каждый день, и если бы не дождь, который шел почти без перерывов и разогнал по домам даже старшаков, можно было с уверенностью сказать, что этот мир не так уж и плох. Неясным для меня по-прежнему оставалось, кто такая Павлова, и как ее приезд изменит положение дачных дел.
Дождь монотонно выстукивал по шиферу зашифрованное азбукой Морзе послание, которое никто не хотел принимать и разгадывать, отчего дождь злился и упрямо повторял его снова и снова. Лужи на дорогах сливались в длинные грязные ручьи, а речка, мирно бегущая в канаве за дачным забором, вдруг рассвирепела и вышла из берегов. Слух о наводнении мгновенно разнесся по участкам, со всех улиц к речке потянулись дети, желая увидеть потоп своими глазами. Дача могла уйти под воду, как Атлантида!
Все последние дни я, Дашка и Димка сидели в комнате большого дома у масляного обогревателя. Конечно, теплее сейчас было в хозблоке – маленьком доме с печкой, но здесь, в большом, мы могли слушать пластинки. Больше всего мы любили Врунгеля. Мы много раз уносились в регату вместе с находчивым капитаном Христофором Бонифатичем, матросом Ломом и невезучим Фуксом, и нас преследовали и настигали опасные гангстеры – Джулико Бандитто и Де ля Воро Гангстеритто, дышала в спину «Черная каракатица». И стены дома, еще не обшитые вагонкой, с вылезающими ниточками пакли между больших бревен, превращались то в трюм «Беды», то в ее палубу, и нашу яхту бесстрашно гнал вперед ветер, подбрасывая на волнах.
Новость о наводнении вытащила нас из теплого дома, как будильник из-под одеяла, и мы с Дашкой под колпаками разноцветных зонтиков отправились к речке. Улицы на даче не имели названий, только номера: Первая, Вторая, Третья… Мы жили на крайней – Четвертой, и сейчас наш путь лежал туда, где наша улица, поворачивая направо, встречалась с Третьей. Еще улицы называли линиями.
Мы дошли почти до самого конца Четвертой линии, когда вдруг из-за поворота нам навстречу вышел Гошка Соколов. Сегодня он был один, без Голубева и компании,