Самсон назорей. Пятеро. Владимир Евгеньевич Жаботинский
Ты целовала его еще в колыбели. Отдай мне твою долю: у меня тоже скоро будет колыбель».
Другая:
«На Великом острове есть высокая гора, в горе пещера, и в пещере был когда-то великан. Голова его и корона были из золота, грудь и плечи медные, а ноги – рыхлая глина.
На Великом острове есть высокая гора, в горе рыбак; ничего у него не было, кроме серебряного кубка.
Рухнул великан; крыса, лисица и филин правят во дворце могучих царей; на Великом острове пируют морские воры; Троя сгорела; под волнами Соленого озера захлебнулись порфироносные владыки Гоморры.
Но серебряный кубок рыбака волны выплеснули на мой берег; и сегодня, как тогда, я целую край его, когда пью вино».
Еще одна:
«Я люблю тебя, милый, когда ты со мною; когда ты уйдешь на войну, другое ложе услышит мой шепот. Но я верна тебе, вечно тебе.
Так в часы прилива море плещет навстречу луне. Настанут безлунные ночи, и покажется звездам, будто для них вздымается морская грудь. Глупые звезды! Светит ли месяц, скрылся ли месяц – но прилив от него и к нему».
Хорошо было Самсону в те дни.
Перед вечером, когда спадала жара, снова начинался пир. Теперь уже ему некого было стесняться: отец и мать через день после свадьбы вернулись обратно в Цору, причем Маной был явно доволен, что наконец может уйти, а Махбонай бен-Шуни, уходя с ними вместе, зачем-то подмигнул Самсону. «Шакалам» он велел остаться, хотя предпочел бы их тоже услать домой: филистимская молодежь вызвала их на состязания в беге, борьбе и метании камней. Но для них все, что делал Самсон, было свято; они без расспросов, просто и почтительно приняли на веру, что назорей в Цоре может пить вино и носить филистимскую шапку в Тимнате. Сами они тоже много пили и пели – пели свои песни, по просьбе Ахтура; впрочем, пели они только в первые дни; потом перестали. Самсон, оглушенный своим счастьем, не заметил перемены. Не обратил он внимания и на то, что теперь его «шакалы» уже не сидели за столами вперемежку с филистимскими юношами, а садились кучками, поближе друг к другу.
Прислуживал ему Нехуштан: чистил платье, натирал воском ремешки обуви. Как заботливый начальник, Самсон его каждое утро спрашивал, довольны ли «шакалы» пищей, постелью и обращением. В первые дни мальчик отвечал: «О, очень довольны!» – а потом стал коротко отзываться: «Да».
Однажды Самсон сказал ему:
– Это хорошо, что вы поживете среди филистимлян. Они наши соседи; надо знать друг друга – тогда не будет вражды среди людей.
Нехуштан помолчал, потом ответил:
– Про людей я мало знаю; я пастух, больше знаю про зверей. У зверей иначе.
– Как так иначе?
– Черный пес и рыжий пес не грызутся, покуда каждый из них при своем стаде; сведи их – полетят клочья.
Самсон поднял голову, всмотрелся, хотел о чем-то спросить; но из сада послышалась лютня, и он ушел в сад и забыл.
Однажды, в самый полдень, тесть его Бергам зазвал его к себе для каких-то деловых разговоров.