История Смоленской земли до начала XV столетия. П. В. Голубовский
Может быть, в числе этих оригинальных памятников некоторые должны быть приписаны литовскому племени, но мы не решаемся ничего сказать утвердительно, не чувствуя себя достаточно компетентными в подобных вопросах113. Существуют мнения о распространении литовского племени в отдаленнейшие эпохи до берегов реки Припяти на юг114. Что касается расселения его на восток, то тут могут до некоторой степени помочь косвенные указания. Замечено, как сказано выше, что в языках угро-финнов сказывается сильно влияние на них литовского языка115, притом на такие отдаленно живущие племена, как мордва. Если по языку последняя принадлежит к западным финнам и, следовательно, некогда обитала ближе к западу, то, с другой стороны, можно предположить также и проникновение литовского племени на левую сторону Днепра, распространение его поселений в восточном направлении гораздо далее, чем мы это видим в настоящее время. Наша древнейшая летопись сообщает, между прочим, странный на первый взгляд факт о существовании по берегам реки Протвы какого-то народца, носившего имя голядь. Эти известия крайне отрывочны. В 1058 году «победи Изяслав голядь», а в 1147 году «шед Святослав и взя люди голядь, верх Поротве»116. При перечислении литовских народцев Дюсбург, древнейший прусский летописец, упоминает землю Galindia и народ Galinditae117. Упоминание об этом народе мы встречаем в очень отдаленную эпоху. Император Валузиан, в III столетии по Р. X., носит прозвище: Финский, Галиндийский, Венедский (Фгюпход, TaXivSixog, OvevSipog)118. Голядь, голяди, Galindia и Galindi так близки друг к другу, что едва ли возможно видеть здесь простое созвучие, и весьма возможно, что в лице голяди перед нами является обрывок литовского племени, забравшийся чересчур далеко в своем колонизационном движении на восток и отрезанный затем от главной массы движением племени славянского119.
С вопросом о расселении литовского племени тесно связан другой – об образовании белорусского наречия. Несомненно, тут связываются влияние местности, историческая судьба племени кривичей, радимичей и отчасти вятичей, но нельзя отрицать также и влияния между племенных отношений в доисторическую эпоху. Оригинальные особенности наречия появляются в областях Полоцкой, Смоленской, Новгородской и Псковской еще в такое время, когда ни о каком политическом влиянии Литвы не может быть речи. Укажем хотя бы на торговый договор 1229 года, в котором уже ясно слышны звуковые особенности белорусского языка120. Оказывается, что потомки кривичей на среднем Поволжье говорят впоследствии на великорусском наречии, а по Западной Двине, по правому, а отчасти и по левому берегу Днепра – на белорусском. То же самое, хотя в меньшей степени, случилось с вятичами. Так, самая западная часть Орловской губернии, именно часть Брянского уезда Орловской губернии, – говорит по-белорусски, и поселения жителей, объясняющихся на этом диалекте, тянутся спорадически по Мглинскому и Сурожскому уездам, до пределов Малороссии121. Чем объяснить этот факт, что одно и то же племя, кривичей, говорившее