Дети войны. Влада Медведникова
все еще надеялись, что если нас переведут – то всех вместе. Может быть, хотя бы Коула и Кори не разделили? А меня не взяли, потому что я ничего не умею, могу только стрелять.
– Эй, не грусти, – сказал воин, сидевший рядом. – Хочешь, слетаем туда, где ты была скрытой? Какой это город, Нараг?
– Эджаль, – ответила я.
Машина теперь снижалась, шла по широкой дуге, и я смотрела, как приближается земля. Пустая дорога петляла среди серых холмов, словно лента, брошенная в песок, вдалеке виднелись домики, крохотные, почти бесцветные. Там раньше жили враги, они бежали, а деревня осталась как память о неволе.
Скоро все изменится. Исчезнут все следы врагов: дороги, дома и поля. Сама земля станет другой. Но сейчас жилища захватчиков еще стоят, хоть их самих больше нет, – может, если я войду в это заброшенное селение, то снова смогу ощутить триумф?
– Я не хочу в Эджаль, – сказала я. – Высадите меня, похожу тут одна.
– Тут? – Вэлти нахмурился, качнул головой. – Но тут ничего нет.
– Высадите меня, – повторила я.
Мне было стыдно, что я говорю так упрямо, что не пью и не радуюсь вместе со всеми. Но я ничего не могла поделать. Я расстроюсь еще сильней, если полечу дальше в этой машине. Мне нужно выйти, нужно побыть одной.
Пилот обернулся, сочувственно улыбнулся мне – и машина устремилась вниз, зависла у самой земли. Борт медленно раскрылся. Я встала, крепче затянула перевязь ружья.
– Когда нам за тобой вернуться? – спросил Вэлти.
– Не возвращайтесь, – сказала я. – Сама дойду до города. Встретимся там.
Я спрыгнула на землю и, заслонившись рукой, смотрела, как машина набирает высоту, превращается в черную искру, исчезает в небе. Порыв ветра унес запах разогретых двигателей, остались лишь ароматы трав и привкус пыли.
Привычная тяжесть оружия вернула мне уверенность, и я поудобнее перехватила ремень, пошла вперед. В сторону моря, к деревне врагов.
Я не знала, сколько придется идти, – отсюда не видно было ни домов, ни берега, лишь пыльные холмы, ковыль и вереск. И горы – черная стена, знакомый ориентир, дом.
Запах вереска дурманил, заставлял дышать глубже. Было ли так до войны? Эта равнина всегда казалась мне бесплодной, бесцветной. Разве раньше ветер качал здесь серебристые волны соцветий, разве ощущалась сила в земле, все сильней, все полней с каждым шагом? Мир изменился, это правда. Он меняется каждое мгновение.
Вереск зашелестел под порывом ветра, прильнул к земле – и я увидела впереди черный росчерк. Волны травы колыхнулись вновь, разошлись, и стало ясно – там человек. Лежит на земле, один.
Война кончилась, но беда может настигнуть и в мирное время. Я должна помочь.
Я подбежала, наклонилась – и узнала его.
Он смотрел в небо, глаза едва заметно двигались, словно он следил за облаками. Волосы разметались среди раздавленных стеблей и цветов, их запахи оглушали.
Но еще оглушительней были потоки его силы. Они грохотали, пронизанные тоской, – я чувствовала это, даже не прикасаясь.
Я позвала его:
– Мельтиар?
Он