Все еще верю в чудо. Кэтрин Манн
блузку.
Неожиданно Лайла застыла в его руках. Ее реакция подействовала на него как холодный душ, вернув к реальности. Отстранившись от нее, он прислонился к столу рядом с ней и сделал глубокий вдох. Она быстро надела жакет. Ее волосы оказались под ним.
Пора расхлебывать кашу, которую он сам заварил.
– Лайла, я, видимо, совершал ошибку, пытаясь игнорировать то, что произошло между нами в ночь после благотворительного мероприятия.
– Ты прав, черт побери, это действительно произошло, – отрезала она, слезая со стола и застегивая дрожащими пальцами пуговицы. – Поверь мне, я вряд ли когда-нибудь об этом забуду.
На это у Карлоса нашелся один-единственный ответ:
– Тот факт, что я ношу фамилию Медина, очень усложняет мою жизнь. Ради тебя и ради себя самого мне бы хотелось, чтобы все было проще, но, к сожалению, это невозможно. – Протянув руку, он высвободил ее волосы из-под жакета. – Думаю, нам следует быть друзьями и любовниками.
Ее глаза расширились и уставились на него не мигая. Она открыла рот и снова закрыла, после чего из ее горла вырвался смешок. Затем она обхватила рукой свой живот и, закрыв глаза, засмеялась громче, недоверчиво качая головой.
– Лайла? – Карлос приподнял ее подбородок, и она снова открыла глаза. – Для нас обоих было бы лучше дать волю этому взаимному желанию, а когда оно угаснет, вернуться к нормальной жизни.
Она перестала смеяться. Ее лицо помрачнело.
– Некоторое время назад я бы с тобой согласилась, но боюсь, что сейчас для этого уже поздно, Карлос.
Разочарование, охватившее его, оказалось сильнее, чем можно было ожидать. Ему следовало прийти к ней раньше. Наверное, она обижается на не го за то, что он так долго ее игнорировал.
– Я не согласен, – возразил он.
– Ты не знаешь всего, Карлос. – Лайла выпрямилась во все свои пять футов шесть дюймов. Даже на каблуках она едва доходила ему до плеча. – Я беременна. Уже почти три месяца. Ты отец этого ребенка.
Беременна?
Ее сообщение подействовало на него как удар под дых. Но потрясение быстро сменилось недоверием. Затем он ощутил горечь предательства.
А ведь он думал, что уже привык к тому, как легко люди обманывают друг друга! Из его горла вырвался горький смешок.
Лайла сложила руки под грудью, словно защищая своего будущего ребенка.
– Если ты сделал это в отместку за мой смех, я этого не оценила. Не вижу здесь ничего смешного.
– Поверь мне, я тоже. – Рубцы на его спине запульсировали, напомнив ему обо всем, что он потерял более двадцати пяти лет назад во время государственного переворота на Сан-Ринальдо. Остальным он говорил, что повредил позвоночник, в юности упав с лошади. Эта ложь была не такой страшной, как правда.
Ее губы плотно сжались, гнев стал почти осязаемым.
– Думаю, этого маловато, чтобы рассказать нашему ребенку, когда он вырастет.
– Нашему ребенку? Я так не думаю. – Если у кого и есть причины для гнева,