Пустота. Майкл Джон Гаррисон
мне такой секс всегда нравился, – добавила тогда Анна. – Это помогает представить происходящее более значимым, высказать нечто настоятельно необходимое о себе самой. Проблемы неизменно возникали позже.
Хелен Альперт подняла брови. Анна внезапно рассмеялась и посоветовала:
– Доктор, никогда ничего не делайте иначе как потерявшись или в огне. Как тогда вам запомнить эти моменты?
Упершись в Мортлейкскую развязку и рассеянно глядя, как густой красный закат догорает за многослойной бахромой древесных крон, доктор Альперт задумалась, имело ли это заявление иной смысл, помимо бравады. Анна Уотермен переродилась на рубеже веков, но теперь обнаруживала, что Анна Сельв уцелела в ней подспудным дезориентированным субстратом. Что бы ни толкнуло ее к Майклу Кэрни, залегало оно куда глубже всего новосозданного.
Навязчивый сон, страх нейрологического заболевания, растущее чувство неустойчивости собственной жизни – и отрицание всего этого – служили признаками пробуждения изначального расстройства психики.
Анна, не подозревая о выставляемом ей диагнозе, прихватила домой две бутылки «Флёри» и ведерко фисташкового мороженого, позвонила Марни, кратко, но основательно ее отчитала, после чего мать и дочь договорились впредь уважать чувства друг друга, и Анна выслушала новости о новой работе приятеля Марни. Остаток вечера Анна рассчитывала убить, валяясь перед пятидесятидюймовым телевизором «Сони» и поедая мороженое; тем временем на экране стареющий исследователь дикой природы рассекал бы соленые воды Северного моря в компании полудюжины уцелевших на Шетландских островах и даже на вид каких-то заплесневелых серых тюленей; впрочем, передачу отменили, так как четверо животных на прошлой неделе заразились от человека норфолкским вирусным гастроэнтеритом. Анна стала бродить по дому. После перепалки с Марни жилище казалось ей жарким и душным. Она приняла душ. Постояла, глядя через дверь кухни наружу, с бокалом «Флёри» в руке. Позвала кота. Тот не появился.
– Джеймс, ну ты меня прям в депрессию вгоняешь, – сказала Анна.
В девять часов звякнул телефон. Анна подумала, что это снова Марни звонит, но на другом конце молчали. Уже кладя трубку, она услышала далекий царапающий звук электронных помех, словно скворцы заскреблись в водосточной трубе; и далекий голос вскрикнул, обращаясь вроде бы к еще более далекому абоненту, но не к Анне:
– Не ходи туда!
Когда кот не пришел домой и к десяти, Анна отправилась на его поиски.
Снаружи, по впечатлению, еще потеплело. Луны на небе не было видно. Над заливным лугом кружились летние созвездия. Анна медленно спускалась по лужайке, воображая, как кошачьи глаза иронически поблескивают во тьме рядом с изгородью.
– Джеймс?
Ничего нет, но серая земля перекопана и раскидана в стороны. Вдоль одной стороны лужайки фруктовый сад, и заброшенные яблони старых сортов растут кто куда, отклоняясь