Свисток смерти. Ёжи Старлайт
дов, мой друг и бывший одноклассник.
– Ванька! – раскрыв объятия, я шагнул ему навстречу. Мы обнялись, пожимая руки и похлопывая друг друга по плечам и спине.
– Спасибо, что согласился меня выслушать, – Ваня все еще сжимал мою ладонь. Выглядел он как обычно: такой же лопоухий, с лохматой рыжей шевелюрой и голубыми навыкате глазами, в которых сейчас можно было прочесть искреннюю радость.
– Да ладно тебе…Ты еще руки целовать начни. Знаешь же, что я этого терпеть не могу. Что случилось-то? Почему так срочно? С Маринкой что-нибудь?
– Нет. То есть – да. Это твоя? Когда купил? – Теперь мы вдвоем смотрели на мою новую машину – красный «Рендж Ровер».
– Три дня назад. Можно сказать, что уже моя. Я ее в кредит взял. Нравится? – я не мог налюбоваться на свою красавицу, которая после моего старенького «Форда» смотрелась как Жар-птица против голубя.
– Спрашиваешь… Конечно, нравится! Слушай, Миш…
– Пошли в кафе, тут рядом. Там и поговорим, – и я потащил Ивана за собой. Не хватало еще, чтобы он начал озвучивать проблему, из-за которой приехал в Н-ск прямо посреди улицы.
Мы устроились на мягких диванах зеленого цвета в дальнем углу зала. Увитый живыми цветами штакетник скрывал нас от любопытных взглядов других посетителей кафе.
– Есть будешь? – поинтересовался я у Вани, про себя отметив, что спортивную куртку и клетчатую рубашку, в которых я привык его видеть, сменили качественная кожаная куртка и футболка поло кремового цвета. Чувствовалось, что над обликом моего друга поработал человек со вкусом.
– Хочу.
– Тогда по чашечке кофе? – я взмахнул рукой, подзывая официанта. Спустя несколько минут, во время которых Ваня теребил бумажную салфетку, пока не порвал ее на кусочки, нам принесли кофе. Я сделал глоток, и, зажмурившись от удовольствия (кофе в этом кафе варят восхитительный), произнес:
– Ну?
– Я хотел поговорить насчет Маринки. Повлияй на нее, тебя она послушает.
– А что с ней случилось? Три дня назад я разговаривал с ней по телефону. Не хмурься, нечего ревновать, она звонила мне по делу, – я задумался: говорить или нет Ивану, что Маринка мечтает переехать в Н-ск и просила помочь с поиском жилья, чтобы и не очень дорого, и в хорошем месте, и квартира желательно с ремонтом, но решил пока не открывать ее секрет: когда захочет, сама Ване расскажет и, чуть запнувшись, продолжил, – но кроме едва уловимой грусти в голосе, я ничего странного не заместил.
– Ты, наверное, знаешь, что родители Марины уехали на постоянное место жительства в Европу…
– Да, она говорила.
– Но это не все. Оказывается, у Марины есть бабушка. Она живет в Александровке, это деревня недалеко от Злобинска. Так вот: старушка зовет Маринку к себе, вроде плохо себя чувствует, а та ехать не хочет. Представляешь?
– Представляю. А проблема-то в чем?
– Ну как ты не понимаешь! – Ванька решительно сдвинул в сторону стоявшее между нами блюдце и подставку с солонкой и перечницей. – Это ведь бабушка! Родной человек! Как можно отказываться от поездки? А вдруг та умрет? Маринка потом себя никогда не простит!
Я понимал, почему Ваня так взволнован. Его бабушка умерла два года назад, и он остался совсем один, так как родители Ивана погибли в аварии несколькими годами раньше. Конечно, он переживает, что Марина тоже будет страдать, как когда-то он. Следующие слова Ивана подтвердили мои мысли:
– Это ведь очень хорошо, когда у тебя есть родной человек! Как она этого не понимает?
– Уверен, ты с ней уже говорил об этом, – я допил кофе и поставил чашечку на блюдце.
– Конечно! И так ее убеждал и эдак, а она – ни в какую! Не хочет ехать в деревню и все! Уперлась…
– А ты пытался выяснить причину? Почему она не хочет ехать?
– Какая может быть причина? Я ж говорю – родной человек просит о помощи, значит, надо ехать!
– Притормози, Вань. Что сказала тебе Марина, когда ты спросил, почему она не хочет ехать в деревню?
– Да чепуху всякую, – Ванька так сильно взмахнул рукой, словно хотел отогнать от себя по меньшей мере рой мух. – Что у бабушки тяжелый характер, они не ладят… А еще, представляешь? Мне там не понравится! Это мне-то! Да я с удовольствием съезжу в деревню, тем более летом!
Ваня был взволнован, это я понял в первую же минуту, когда увидел его, бегущего через дорогу на красный свет. Про порванную на кусочки салфетку я вообще молчу. Поэтому я ожидал услышать эмоциональную речь в духе моего одноклассника Ивана Тихоходова и не ошибся. Поездка к больной старушке не казалась мне чем-то неразрешимым. Обычное дело, не требующее особых усилий и не стоящее таких эмоциональных переживаний, которые сейчас демонстрировал Иван.
– Успокойся. Я поговорю с Мариной. Попробую ее убедить.
– Спасибо, Миш!
– Давай только договоримся, что ты будешь звать меня Максом. А то как-то странно получается: ты меня Мишей зовешь, а Маринка Максом…
К слову сказать, мое