Белые степи. Рамазан Шайхулов
с япошками расправимся, а сколько там наших уложили? Чуть меньше года мы там держали оборону, если бы не погиб наш енерал Кондрат, настоящий наш герой по обороне, не видать бы япошкам Порт-Артура. Вот подарок от них мне на всю жизнь! – постучав костылем по обшарпанному, видавшему виды, грязно-серому деревянному протезу, сплюнул старый воин. – В Порт-Артуре… Ай, да что там рассказывать! Видеть надо это все… – укоризненно глянув на отца Зухры, закончил он.
Гадыльша же понимал этот взгляд. Они были ровесниками, и всех парней двадцати лет, подлежащих воинской службе, тогда вызвали на жеребьевку. В то время не все были обязаны проходить воинскую службу, поэтому забривали в солдаты тех, кому из прошедших по здоровью выпадал жребий. Юлдыбаю не повезло, его зачислили в седьмую Восточно-Сибирскую стрелковую дивизию, которая и попала в переплет, обороняя крепость Порт-Артур. Потеряв там ногу во время четвертого, самого жестокого штурма крепости, он чудом выжил. Вернувшись домой, кое-как приноровился к работе в протезе и по всякому поводу укорял парней-ровесников, мол, за вас отдувался.
За вечные всем надоевшие рассказы про эту крепость его селяне так и прозвали – «Партатур», иногда и «Одноногий Партатур». Кто бы знал, что за этой бравадой при людях он прятал неутихающую боль? При нем погибли все, с кем он начал службу. Не знающего русского языка сначала сослуживцы пытались обижать, но накачавшего мускулы в деревенских трудах и первого борца на сабантуях трудно было сломить. Ну а когда начались эти затяжные бои и он показал деревенскую сноровку в обустройстве быта в боевых условиях, храбрость и удаль в столкновениях врукопашную, и все поняли, что значит плечо товарища, солдаты стали одной семьей. Юлдыбай и не заметил, как быстро научился говорить со всеми на одном языке, языке боевого братства. Все они находились во втором форте, когда гаубичный снаряд прямым попаданием убил генерала Кондратенко и восемь офицеров из штаба. Досталось и Юлдыбаю… Когда пришел в себя и хотел встать, почему-то смешно завалился на бок и, теряя сознание, увидел вместо левой ноги кровавое месиво…
– Вы не представляете, как чешется моя левая нога, – иногда перебрав медовухи, рассказывал он смеющимся сельчанам, – сил нет. Ноги нет, а пятка чешется…
Зухра, ничего не поняв из разговоров мужиков, по привычке направилась к запруде. Весенние бурные потоки изменили очертания берега, сместили ее любимый камень, и он теперь торчал из воды. Присесть было некуда, да и настроение ее было другим. Шакир… Хоть и играли они по-прежнему вместе, но Зухре уже не так были интересны привычные детские забавы, она взрослела. Ею вдруг совершенно с другой стороны стали восприниматься легенды и сказки о любви. Теперь ее интересовало не только само повествование, полное приключений и неожиданных поворотов, а суть – почему герой и героиня так поступили. И ей все больше становилось понятнее, что жизнью движет любовь, она заставляет батыров совершать подвиги, делать то, что непосильно обычным – нелюбящим. Ей хотелось, чтобы Шакир был таким, хотя и без подвигов он уже ей был дорог…