Неудобные люди. Ярослав Жаворонков
Они разные все – родители. Семьи. Дай хлеб, вон он.
Настя помолчала.
И потом:
– Все разные. Да, Наташ. И это совершенно не повод дать Спиридоновым просрать своего ребенка. Возятся со старшими, хотя те явно могут всё сами делать. А на Диму не обращают внимания вообще.
– Да, они нехоро… – попробовала заквакать Оля.
– Внимания не обращают, – кивнула Наташа. – Нормальная семья, интеллигентная. Они его хотя бы не бьют и, ну не знаю, не забывают на парковке у пивной. Ты, наверное, просто забыла, какая это редкость.
– Не забыла.
– Чего?
– Не забыла я. Просто… понимаешь, она особенно, она знаешь, что делает…
– Она что-то делает?
– Да нет, я про то, что она вообще делает вид, что сына не существует.
– Я думала, ты уже попривыкла.
– А хорошая такая с виду семья… – ква-ква-ква.
– Оля, дотянись, пожалуйста, до хлеба, он рядом с Настей.
– Да держи ты свой хлеб, господи. Да я всё понимаю, конечно.
… …
– Конечно, понимаю.
… … …
… … …….
– Понимаю, чего тут. Но просто обидно, понимаете, даже как-то ну… ну да.
– А я, знаете. – Оля оторвалась от обеда и мечтательно уперлась взглядом в стену, как в кино смотрят вдаль, думая о Парижах и студенческих любовях. – Знаете, я верю, что всё будет так, как должно быть.
– Оля, – вздохнула Наташа. – Само это место говорит о том, что не всё получается так, как должно бы.
– А всё равно. Я, девочки, верю.
– Настенька, ты еще молодая, эмоциональная, – Наташа отвернулась от Оли, очевидно, поняв, что разговаривать там не с кем. – Просто делай, что от тебя зависит, и всё. А остальное как-нибудь само. Вот. Ты не будешь?
– А?
– Салат, говорю, не будешь? – Наташа уже тянула руки. – Я доем? Нормальный салат.
– Да, он сейчас на уроке. Зайдет на перемене, – ответила Наташа.
Настя обрадовалась. Точнее, медленно и постепенно стала рада, ощутила эту неспешную волну. Шесть лет не сидела в этом кабинете, теперь было неуютно, игольчато, как в свитере на голое тело.
Сидели вокруг Олиного стола. Позади – диван, несколько книг на журнальном столике, какие-то игрушки на пыльном подоконнике. Кипяток заливал засохшие круги чайной ржавчины и очередной подпрыгивающий от напора пакетик, кружка в Настиных руках немного дрожала. Оля налила всем, поставила чайник и села. Вот сахар, конфеты, где и раньше, бери, не стесняйся, немного сконфуженно она пододвинула Насте пиалу.
Что-то тяжело грохнуло, и через несколько секунд дверь раскрылась. В кабинет робко вошел мальчик лет десяти – кажется, нормальный, – его подталкивало горбящееся черное пальто. Оно тащило за руку второго мальчика, чуть помладше – не нормального, умеренная или тяжелая отсталость, сразу видно. Когда пальто повернулось, Настя поняла, что это женщина, скорее только потому, что вроде не мужчина: лицо опухшее – переспелая слива – без бороды, а во впадинах глаз черная