Медовый десерт. Эми Эндрюс
не требовалось.
– Грейс.
Она не потрудилась обернуться и посмотреть ему в глаза.
– Брент.
– Что ты выбрала? Здесь отлично готовят курицу с пармезаном.
– Я буду французский пирог.
Бренту надоело разговаривать с ее затылком.
– Дай угадаю. С чипсами в уксусе?
Грейс улыбнулась:
– Да.
Официантка вмешалась в их разговор, и Брент позволил Грейс сделать заказ.
– С вас двенадцать пятьдесят, док.
– Вот, – сказал Брент, улыбнувшись женщине средних лет, сидевшей за кассой. – Посчитайте вместе с моими и вычтите отсюда.
Грейс, которая протянула было свою карточку, наконец обернулась к нему:
– Я заплачу отдельно, Брент.
Только глухонемой идиот не услышал бы льда в ее голосе. Но от этого у Брента только прибавилось решимости. Он пожал плечами:
– Да ладно, в память о былых днях.
Горячая ярость разлилась в груди Грейс так быстро, что ей стало трудно дышать. Он что, совсем ничего не усвоил? Он хотел заботиться о ней, а все, чего хотела она, – это чтобы он понял: она – самостоятельная женщина. Ей нужен был не опекун, а партнер. Равный. Человек, не обращающий внимания на условности. Однако Брент, родившийся в неблагополучной семье, был ярым поборником традиций. Он мечтал обрести корни. Мечтал жениться, завести детей, создать всю эту невыносимую идиллию, окруженную белым заборчиком. Она же думала о карьере.
– Нет! – Грейс не собиралась рычать на него, но по округлившимся глазам медсестры, стоявшей за спиной Брента, поняла, что сдержаться ей не удалось. – Убери свои деньги!
Брент кивнул и спрятал купюру, мысленно проклиная себя. Не надо было этого делать, и не следовало этого говорить. Почему он вдруг почувствовал себя неуклюжим восемнадцатилетним подростком? Хотел доказать, что он обходительный и учтивый джентльмен, а не какой-нибудь шалопай из подворотни?
Грейс заплатила за свой обед.
– Нам надо поговорить, – сказала она и ринулась к незанятому столику.
Грейс продолжала кипеть от злости, наблюдая, как Брент очаровывает женщину за кассой, а затем неторопливо движется в ее сторону. В день собеседования на нем был костюм, который позволял лишь догадываться о том, какое совершенство скрывалось под ним. Сегодня же он был одет в брюки и рубашку, не оставлявших места для воображения.
Возможно ли, что за двадцать лет его плечи стали еще шире?
– Прости меня, – сказал он, поставив свой поднос на стол и присев напротив нее. – Это больше не повторится. Вообще-то я считаю, что в следующий раз заплатить за меня должна ты. Думаю, я даже мог бы договориться, чтобы они записывали все на мой счет, а в конце месяца присылали его тебе. Если хочешь, можешь и место мое на стоянке оплачивать.
Грейс уже открыла рот, чтобы выдать обличительную речь из серии «Да как ты смеешь?», но тут же закрыла его. Он широко улыбался. Сколько раз они сидели в кафетерии, поглощая отвратительную университетскую еду и смеясь над его глупыми шутками?
Кажется, это было только вчера.
Она