60 историй. Стихи. Елена Глинт
потёртой колодой гадальных карт
В руках женщины в красном платке и серьгой круглой в ухе.
Она их тасует, раскладывает на столе,
И языком, понятным только лишь этой старухе,
Говорят семёрки, тузы, король и валет.
Она едва умеет читать и вообще не слыхала про Гегеля.
Ей помнятся кони – вороные, гнедые и пегие;
Как пыль летела из-под колёс и камешки мелкой шрапнелью,
Лошадям раздавался овёс, костры горели.
Ей что деревянное колесо, что с литыми дисками;
Века стояло её ремесло и ещё столько выстоит.
Она – не голос дьявола и не перст указующий Бога,
Незавершённая фабула, распутица и дорога.
Где она, там всегда темно, пахнет травами и табаком;
Что с дипломом, что без всё равно себя чувствуешь дураком,
Изумляясь тому, как мешаются любопытство, страх, даже злость…
И без хрустального шара она видит тебя насквозь.
Её пышная юбка сборит, опадает нелепыми рюшами,
И, когда она говорит, её внимательно слушают:
Про деньги и должности, любовь и домочадцев —
Всё, что интерпретировать можно так иль иначе как счастье.
Принимать на веру сказанное необязательно.
Она – не больше, чем зеркало в обрамлении старой патины.
07.12.2021г.
***
У таких, как он,
Есть ум, красота и харизма,
Они знают всё обо всём,
Но не приспособлены к жизни.
Пока был молод, ещё ничего —
у молодых всегда фора.
А потом жизнь трепала его,
как злая голодная свора.
В надежде быть понятым
изъяснялся словами и жестами,
Спотыкался, одной ногой
проваливаясь в сумасшествие.
Рассуждал логически,
отшучивался, открещивался,
проклинал свою восприимчивость,
делаясь злее и резче.
Благополучен был внешне,
Но песни слагал обречённые.
Держался, конечно,
А после взял и послал всё к чёрту.
Пробки выдёргивал
И выкручивал крышечки.
Пил неразведённую
И, рыдая, взывал к Всевышнему.
Сын вообще не звонил,
А мать звонила – он не ответил.
Месяцами лежал без сил
И всех несчастней на свете.
Так до самой весны тосковал —
Самого себя было жалко,
А в мае рюкзак собрал
И отправился на рыбалку.
09.12.2021г.
Старушка
Она с виду типичный «божеский одуван»;
Дома чисто и пусто: перестройки ровесник – диван,
Тюль советских времён – накрахмаленные занавески
И в пристенном шкафу за стеклом весь Достоевский.
Двоих схоронила мужей, сединами убелена;
Ноги ни к чёрту уже, но всегда прямая спина.
Телек не кутает в кружева – у неё телека нету;
Как и чем она выживает – из области тайн и секретов.
Разъехались