Черная полынь. Рассказы, повесть. Станислав Геннадьевич Ржевский
этого случая он начал постепенно меняться: человеческие несчастья вызывали у него все больше и больше подлинного сострадания. И он уже действительно хотел помогать людям, но не мог, так как все устраиваемые им сеансы являлись лишь дорого оплачиваемыми спектаклями, а их мнимая эффективность заключалась в действии внушения.
Началось тяжкое прозрение. Ведь все эти годы он пользовался помощью своих высокопоставленных «друзей», не вникая в механизмы существования созданной ими организации. Постепенно он стал понимать, что деятельность «церкви» приносит огромный доход и лишь малая его часть достается помощникам, которые постоянно заняты работой по связям с общественностью, организуя рекламу «церкви» и ее продукции. Огромная часть доходов уходила в неведомые верха власти, этих денег не видел ни сам незадачливый «провидец», ни его коллеги. Более того, обнаружилось большое количество критических статей, журналистских расследований, разоблачающих деятельность его организации. Оказалось, что несколько адептов, особо рьяно взявшихся за медитации по его рецептам, докатились до психиатрических учреждений. Ранее кураторы старательно скрывали эту информацию от своего подопечного, теперь же он смог взглянуть на свою карьеру с другой стороны, и прежде твердое убеждение в том, что он несет людям благо, пошатнулось.
С тех пор в его сознании начался страшный диссонанс. Голоса посещали все чаще, они становились грубыми и назойливыми: спорили с ним, издевательски комментировали его мысли, давали нелепые и противоречивые советы. У него началась бессонница, когда же удавалось заснуть, его мучили кошмары, полные мистических образов, днем он ощущал тяжелую сонливость, и, когда закрывал усталые глаза, под опущенными веками вновь начинали проноситься жуткие картинки.
Эти изменения в психике не прошли мимо внимания кураторов, заподозривших что-то неладное. Казалось, его сознание, долгие годы удерживавшееся в некоем пограничном состоянии, теперь стремительно скатывалось к безумию.
Но вместе с тем к нему приходило новое прозрение. Он, наконец, озадачился вопросом, который игнорировал много лет: впервые серьезно задумался о природе добра и зла в земном мире. Раньше его мировоззрение являлось довольно оптимистичным: живи мирно, читай книги, развивай свою «духовность» – и заслужишь новую инкарнацию для более счастливой жизни – такова была общая суть его проповедей. Но за всем этим он словно не замечал несправедливости и бедствий, творящихся вокруг, и не пытался искать причину рока, довлеющего над судьбами невинно страдающих. Даже отголоски манихейских и гностических мотивов, встречавшиеся в его проповедях, были аморфными, лишенными своей обличительной силы. Рассуждая о «тонких телах» и «планетарных чистилищах», он упустил самое важное. Теперь же ему пришлось признать, что добро и зло – это не философские абстракции, они существуют в реальной