Потому что мы – мама!. Маръа Малми
что не стоило бы смеяться над тем, что я хотел бы, да не могу изменить, – со слезой в голосе промолвил Артемий Петрович.
– Да как же не смеяться? Уж больно уморительно ты присвистываешь, совсем не идет к твоему характеру. А ну – попрыгай-ка! Покажи, на что способен! – Квака веселилась вовсю.
– Тише вы, всю палату перебудите! – тихо забубнил слон.
– А если ночная сестра зайдет – считай, засыпались, – осторожно напомнила кукла Флора.
Игрушки угомонились. Слон Джамбо, продолжая ласково улыбаться, рассказал:
– Если вкратце – мы подарки. Наши хозяева, которых тут вылечили, на прощание дарили нас доктору. В знак благодарности.
– Теперь мы стоим у него на полочке. Но иногда сбегаем в палаты. Ведь не у каждого ребенка есть с собой игрушка, с которой можно пережить трудную минуту, – подхватила Флора.
– А трудная минута не за горами. Завтра раненько придет сестра Светочка, сунет градусник. А потом будет анализ крови. Ты своему скажи – так надо, мол, пускай не пугается. Колоть начнут – ты его за руку держи. А потом дуй, – наставляла Квака Винни-Пуха.
– Дуй со всех ног?
– Дуй со всей силы! На больное место. А своему скажи – смотри, дескать, на меня! И улыбайся ему. Улыбайся, даже если самому больно. Тут иначе нельзя, улыбка – наше главное оружие, – и Квака нахмурила брови и даже кулаком потрясла, чтобы Винни лучше запомнил.
– Посмотри на меня, – вовремя перехватил инициативу слон и повертел головой. – У меня улыбка – залюбуешься. Запомнил?
– Запомнил! Я и сам так умею, – заверил Винни-Пух слона, который очень ему понравился как раз своей улыбкой.
Игрушки начали прощаться:
– Первые ценные указания мы тебе дали, про остальное потом поговорим. Нам еще нужно обойти другие палаты, куда новеньких привезли. Да и тут не мешало бы с остальными квартирантами познакомиться. Знаешь их уже?
– Пока не успели толком поболтать, столько всего сразу навалилось. Вот у окна мальчишка лет одиннадцати. Ему вы вряд ли нужны. А у стены двое друг за другом – им по восемь. Тут вам точно дело найдется, – сказал разбирающийся в детях Винни-Пух.
Игрушки потихоньку слезали с кровати, причем Артемий Петрович неудачно скатился и присвистнул на полу, отчего покраснел чуть не до слез.
– Не тушуйся, Тёмочка, – квакнула лягушка и по-свойски пихнула его локтем в бок. – Распотешил-таки старушку! Умница. А теперь будь мамой вон тому – лопоухому. Ему твой свист по нраву придется.
Артемий Петрович в сердцах бросил Кваке: «Зря вы так, почтеннейшая! Ведь нервы у меня не резиновые», рванул на груди шарф и полез на соседнюю койку.
– Нервы, может, и нет, зато все остальное именно что резиновое. А вот у меня нервы железные, – стукнула себя в жестяную грудь лягушка и отправилась проверять другие палаты.
Когда дверь за ней закрылась, Артемий Петрович, поудобнее устраиваясь на тумбочке рядом с головой нового друга, прошептал обреченно: «Просто она жаба!» Но так тихо, чтобы никто его не услышал.
* * * * * * * * * * * *
Утром