Звезда заводской многотиражки. Саша Фишер
в белой шапочке с бесцветным рыбьим лицом. – Там милиция приехала…
Глава четвертая. Диссоциативная фуга
Женщина выскочила из комнаты отдыха, в Веник остался. Он уселся на кровать напротив и достал из кармана халата пачку папирос. Протянул мне.
– Будешь?
Меня замутило только от одного взгляда на пачку с легендарной картинкой, которую советские летчики якобы успешно использовали как полетную карту. Радиоприемник бормотал что-то про напряженность между Ираном и Ираком и агрессивную политику НАТО.
– Судмедэксперт, наверное, приехал, сейчас цирк начнется… – криво ухмыльнулся веник, зажав зубами папиросу. – О, слышишь? Уже началось!
Верик чуть привстал с кровати и толкнул дверь. Петли скрипнули, и из коридора донесся недовольный, как у циркулярной пилы, напоровшейся на гвоздь в доске, голос Надежды Павловны.
– …уже писала жалобы и заявления! А вы все равно возите и возите! А у нас мест нет! И трубы во второй секционной протекают! Закрыли у нас лабораторию, за-кры-ли! В шинниках новый морг, там места как на стадионе! Чего вы их ко мне возите?
Слова собеседника было не слышно, только низкое бу-бу-бу мужского голоса.
– Вот каждый раз вы так говорите! – Надежда Павловна слегка сбавила обороты. – А мне что прикажете делать?
– Бу-бу-бу… секционную, Надежда Павловна… бу-бу-бу… последний раз, – ответил мужской голос.
– Ножом вы меня просто режете, вы же понимаете?! – отчеканила Надежда Павловна. – Но-жом! Скаль-пе-лем! И пользуетесь моей добротой. Ну какой там труп вам нужен?
Веник дымил папиросой с весьма философским видом. Его брови шевелились, а левой рукой он жестикулировал, будто мысленно озвучивал разговор, который нам сейчас было не слышно. Из коридора доносились какие-то звуки – шаги, металлический лязг, скрежет, потом вроде что-то упало и покатилось. Потом снова шаги, теперь уже более торопливые.
– А вот сейчас… – он со значением поднял вверх указательный палец.
– Веник! – раздался вопль Надежды Павловны. – Вениамин! Немедленно иди сюда!
– Я же говорил, будет цирк! – он бросил окурок в стакан с недопитым чаем, поднялся и расхлябанной походкой вышел из комнаты отдыха. Я тоже встал и подошел к двери, чтобы лучше слышать, что там происходит.
– Веник, да что ж это такое? – напустилась на патлатого санитара Надежда Павловна. – Согласно журналу, ты принял ночью труп номер семьсот тридцать четыре, но в холодильнике тела нет. Куда ты его дел? Опять решил, что ему надо проветриться и выкатил на улицу?
– Я же вам говорил, Надежда Павловна, – со вздохом проговорил Веник.
– Ну вот опять, снова-здорово! Я тебя спрашиваю, где тело?!
– Да живой он, я же говорю! Я старушке грим накладывал, а он сам пришел, я чуть в штаны не наложил…
– Кто живой? Что ты мне голову морочишь?!
– Да труп этот, семьсот тридцать четвертый…
– Что значит, труп пришел?!
– Гражданочка, не могли бы вы…
– Да подождите вы, Веник,