Только моя. Кристина Зайцева
тарелку. Мы не в ссоре! Мы не пара, чтобы я швырялась в него посудой и претензиями, которые клокочут в груди. Этот до тошноты цивилизованный разговор единственное, что я могу себе, черт возьми, позволить, поэтому натягиваю на лицо фальшивую улыбку.
– Ты была у меня дома? – отвечает он на мой вопрос своим.
Мне становится не по себе. Почти так же, как в тот день, когда я притащилась к нему домой и получила пожелание катиться, куда подальше от его матери…
Не по себе от того, как он всматривается в мое лицо, но я никогда в жизни не покажу Антону Матвееву, как сильно он потоптался по моему сердцу.
– Да… я просто… хотела вернуть тебе твою толстовку, – пожимаю плечом, понимая, как по-идиотски это звучит, но большего он от меня не услышит.
– Толстовку?
– Да. Я теперь не знаю где она. Потерялась.
– Не страшно.
– Как дела? – спрашиваю нейтрально, сжимая пальцами сумку подмышкой до скрипа кожи.
– Все круто. Как у тебя? – чуть выгибает он брови.
– Так же. Знаешь, нам ничего не мешает быть друзьями.
Это полная чушь. Я не передумала. Я приложу все усилия, чтобы его больше не видеть, но он второй раз появляется без предупреждения.
Молчит секунду, не спуская своего тяжелого взгляда с моего лица, потом хрипловато растягивает одно-единственное слово:
– Наверное.
– Предлагаю мир, дружбу, жвачку.
– Круто.
– Ну, я тогда пойду. Работа…
– Угу…
Он продолжает стоять на месте, а мне нужно убраться от него подальше, пока я не натворила каких-нибудь глупостей. Первый шаг дается мне так, будто к ногам привязали гири.
Антон отходит в сторону на полшага, освобождая мне проход. Его голова поворачивается вслед за мной, когда мы равняемся, но чтобы заглянуть ему в лицо мне даже на пятисантиметровых каблуках нужно вывернуть шею.
Я этого не делаю.
Смотрю себе под ноги, но вопрос Матвеева все же заставляет меня на него взглянуть.
– Вам нужны волонтеры? – спрашивает, достав из кармана шорт сложенный вдвое буклет, которые размещены на стенде, здесь, в коридоре.
Вижу разноцветную брошюру в его руке и говорю:
– Они всегда нужны. Но это работа не оплачивается.
– Я в курсе, кто такие волонтеры.
– Вряд ли ты захочешь тратить на это время, – смотрю на него, подняв подбородок.
Его глаза плавают по моему лицу и задевают губы.
Из-за этого щеки у меня вспыхивают. Кажется, мне легче километр идти по пустыне, чем смотреть в его глаза равнодушно, поэтому я прячу взгляд.
Молчит, не опровергая моего предположения. Просто смотрит, и он слишком близко. Загар волшебным образом стал золотистым за каких-то два дня, ведь его кожа от природы смуглая. Как и у его сестры. Как и у его матери, на которую он так похож. Этот загар на нем, как родной, и к его глазам подходит так же. К тем самым, от которых потеряла голову Даша.
Мне достаточно поднять руку, чтобы до него дотронуться. Или качнуться вперед, чтобы ткнуться лбом в его каменный