Откуда родом сказка?. Елена Легошина

      Ехал однажды Кощей по дороге. Видит – стоит у дороги избушка, а у окна девица красная сидит. Да такая красивая, что глаз не отвести! Коса длинная, русая, глаза зеленые, губы алые, сарафан на ней тоже алый. Залюбовался на нее царевич, да и подъехал к избушке.

      – Чья ты, – спрашивает, – девица–красавица?

      Поклонилась девица, да отвечает:

      – Люди Марьюшкой кличут. Отец мой родимый – Кузнеслав, кузница своя у него, тем и живем.

      Понравилась Кощею Марьюшка, разговорился он с ней. Да и она рада-радехонька – мало женихов-то в такой глуши. И пообещал ей царевич, что женится на ней.

      – Ты, – говорит, – подожди до лета. Я приеду, да и заберу тебя в мой дворец. Наряжу тебя в шелка да в золото, и будут тебе все невесты завидовать.

      Сказал так, да и уехал. Стала ждать Марьюшка лета, приданое готовить. И вдруг видит однажды – едут две телеги шелками да жемчугами нагруженные, а правят ими два купца. Подъехали они к избушке, да просят Марьюшку, которая как раз крылечко у избы подметала:

      – Здравствуй, красна девица! Дай воды напиться! Путь у нас долгий был, да и ехать еще не близко.

      Вынесла им Марьюшка напиться, а сама спрашивает:

      – Куда же вы путь держите, люди добрые?

      – Подарки везем для Всерадеи, жены царевича нашего, Кощея.

      Услышала про то Марьюшка, да обомлела вся. Как же, думает, он мог так обмануть меня? Видать, ошиблись купцы…

      Поехала девица на следующий день в город с отцом, который товар свой на рынок повез, да и узнала там, что правду купцы сказали: женился царевич. Опечалилась Марьюшка, а человек, у которого она спрашивала, еще и посмеялся над ней:

      – Где это, – говорит, – видано, чтобы царевичи на простых крестьянках женились?

      Заплакала девица горькими слезами, побежала ко дворцу царскому, увидела на балконе милого своего с женой молодой – а на кузнецову дочку он и не смотрит. Совсем горько стало Марьюшке, да и бросилась она с моста в глубокую реку.

      Как прознал о том отец девушки, Кузнеслав, опечалился, да и затаил злобу лютую на царевича. Был он колдуном и решил наслать на Кощея заклятье темное. Поехал Кузнеслав к морю-океану, поднял из его пучин остров большой, и на том острове дуб вырос могучий в мгновенье ока, на ветке его утка на яйце в гнезде сидит, а у корней заяц прыгает. Выковал кузнец-колдун тяжелые цепи для огромного сундука и повесил тот сундук на дуб. Вложил он в яйцо утиное иглу заколдованную, вложил яйцо в утку, утку в зайца, зайца в сундук, и закрыл. Наложил на остров чары свои темные и направился к царевичу. Пришел к нему, да и говорит:

      – Жить ты будешь, царевич, долго, несметное количество лет. И не умрешь, пока не найдется тот, кто переломит иголку мою колдовскую. Игла та в яйце, яйцо в утке, утка в зайце, заяц тот сидит в кованом сундуке на высоком дубу на острове посреди моря-океана. Но до того будешь ты жить, Кощей, и будешь помнить, кого твоя гордыня погубила, и как тебя самого наказала!

      Сказал, да и исчез. Посмеялся над его словами Кощей, да еще и порадовался, что бессмертным станет.

      Прошло так немало лет, и понял, наконец, царевич, на какую муку обрек его колдун Кузнеслав. Старилось тело Кощеево, стало серым да высохшим, словно скелет. Не было в нем больше силы молодецкой, а только усталость да тяжесть старческая. Озлобился он на весь род людской, да и ушел далеко за горы, укрылся в древнем замке, где нашел книги колдовские, да и стал зло людям чинить, и росла его сила год от года, пока не нашелся тот, кто иглу разломил, и умер Кощей Бессмертный, рассыпавшись в серый прах, но молва о нем осталась недобрая, да долгая.