Красавчик. Две столицы. Андрей Шопперт
Кубинский хан – самый обычный жмот. Или трус. Не, не. Кубинский хан – трусливый жмот. Брехт ему непрозрачно намекнул, что рвется на коронацию Александра и долго здесь задерживаться не может, а потому…
– Подумай, брат мой хан, не хочешь ли ты отправить императору немного дорогих подарков и посла с поздравлениями. Опять же тогда мне и о Пери нашей общей легче будет разговаривать.
– Я, я, натюрлих, – начал кивать Шейх-Али-хан и уехал собирать подарки, оставив с Пери-Джахан-Ханум пятьдесят воинов.
– А наши подарки? – Кадир-бей, который, если на русский перевести, то был начальником сил самообороны Дербента, а теперь стал правой рукой нового хана Петера, присутствующий при спроваживании южного соседа, задал правильный вопрос.
– Салим-эфенди, – повернулся Петер-хан к казначею, толстенькому мужичку с вислыми длиннющими усами, одетому в золотую парчу. – И это, мне такую же черкеску надо. Срочно. Вот из такого материала. Хан я или нет?
– Что же вы изволите, эфенди хазлетрели, в качестве подарка?
– А веди-ка ты меня, Салим-эфенди, в закрома родины.
Думал, что в подвал поведут. Нет. Круто все. Как Форт Нокс. Отдельно стоящее здание с охраной из толстеньких стражников в кольчугах. Прямо сюр. Последние в мире кольчуги. Но смотрится здорово.
– Этих двоих я с собой заберу. Они будут императору дары вручать.
В закромах негусто. Все время войны. Но две вещи вполне подходили для подарков. Нельзя. Нужно три. Нужно что-то и для Марии Федоровны присмотреть. Для жены Александра и любовницы бывшей Адама Чарторыйского – Елизаветы Алексеевны или Луизы Марии Августы – дочери баденского маркграфа Карла Людвига прямо просилась в подарок диадема. Притягивала взгляд. Даже не красотой. Так себе красота. Старинностью вещица брала. Диадема была отлита из золота и довольно посредственно обработана, не было шлифованных плоскостей, которые и придают золоту шарм. И вставки из зеленых камней были обработаны в виде кабошонов. То есть не умели еще делать грани на драгоценных камнях, когда изготавливали шедевр сей. Диадема могла принадлежать даже скифам. Веяло от нее древностью. Но никого скифами не удивить. Нужны римские императрицы. Кто там на слуху? Какая-то Феодора была? Стоять, бояться. А как ту тетку звали, которая христианство насаждала? Которая святые реликвии нашла? Святая Елена. Всё! Пусть это будет диадема святой Елены – матери императора Константина. Кто сможет опровергнуть, она же из Азии родом?! На какой-то иконе Брехт ее видел в такой же трехзубой диадеме.
– Вот взгляните, хазретлери, – ткнул пальцем в кубок Салим-эфенди, – у нас говорят, что это кубок самого царя Дария.
– Ну, н-да! – А вообще, смотрится эта вещь еще древней, чем диадема. Видно, что литье хреновенькое, с раковинами, от шлака оставшимися, которые обработка до конца удалить не смогла. Дорого опять не смотрится, нет шлифованных плоскостей. И камни какие-то тусклые, даже не все драгоценные, бирюза в основном. Но если объявить, что это кубок самого царя Дария, то просто название перевешивает любую красоту. Ни у одного европейского монарха ничего такого