Принцип справедливости. Катерина Князева
обратное, но Харди, внезапно появившийся за спиной, поспешно увёл меня, и единственное, что осталось – сочувствующий и одновременно с этим безумный взгляд.
«Ты тоже сломаешься», словно говорили её серые и блёклые глаза.
Вязкое осуждение моей истинной сущности, неспособность прогнуться под нормы и устои, веру в справедливость с тех пор преследовало каждую ночь. С тех пор я не мог уснуть, вспоминая маленький чёрный силуэт, держащий зонт под дождём.
3
Непонятно, как этот маленький, столь незначительный элемент смог так сильно повлиять на меня. Возможно, так сильно я отчаялся в безумной атмосфере, что один лишь взгляд зацепил истёртые беззаконием струны души. Я помнил, что Рэнди Донован обратился к ней, но, как ни силился, не мог вспомнить, как именно. Поэтому Бэрдипот на тот момент оставалась для меня кем-то безымянным.
Продолжал работать как проклятый, днём истощаясь либо за столом в душном участке, либо бродя по грязным и захламлёнными людьми улицам. А по ночам не мог сомкнуть глаз. Через какое-то время всё же удалось перестать думать о ней. Образ начал затираться в мыслях, детали перестали всплывать. Все, кроме серых глаз. Но только я стал думать, что образ лишь привиделся мне, произошёл ещё один случай.
Как от сына покойного прокурора от меня многого ждали. Сравнивали с отцом при каждом удобном случае. Не случилось ни одного столкновения в участке, когда мне бы ни напомнили о его заслугах и полном отсутствии моих. Зря. И без воспоминаний об отце, которые я старался задвинуть как можно дальше, мне было важно то, чем я занимаюсь. Если я хотел быть детективом, сажать преступников, то должен делать это идеально. Об убийстве Палмеров быстро забыли. Так и не нашли улик, и дело стало понемногу растворяться в рутине обыденных преступлений. Меня же это не устраивало. Я вёл собственное расследование. Из-за ряда ошибок оно завело меня в самое логово Леона Сиано – мафиозного отца, который контролировал всю южную часть Ортэма.
Оказалось, за каждым моим действием пристально следили его люди. Новый человек в полиции, который действовал вне согласования с мафией, заинтересовал Сиано. И, наконец, меня под дулом пистолета привезли в его особняк.
– Рад, наконец, познакомиться с тобой лично, – сказал Сиано, как только меня втолкнули в большой зал. Сам босс мафии восседал за обеденным столом, внимательно изучая бумаги. За его спиной стояли двое. Один, в чёрном классическом костюме, с портупеями поверх пиджака. Но занятным в нём был не костюм. А полностью лысая голова, лишённая любого намёка на волосы. Из-за отсутствия бровей и ресниц он казался как будто не от мира сего и таращился перед собой широко раскрытыми глазами. Второй же, невысокий и хлипкий, по другую руку от Сиано казался тем, кого привели сюда насильно, как и меня. У него был противный липкий взгляд, от которого хотелось побыстрее отмыться. Глаза то и дело бегали по залу, он нервно подёргивал плечами, а чернявые волосы не мыл словно неделю.
– Не взаимно, – ответил я, переводя взгляд с одного помощника Сиано на другого.