СК-88. Сергей Александрович Варлашин
Вадим. Дадим ему второй шанс. Но с родины он будет переведён в Берлин. Вена для него закрыта навсегда. За этим уже прослежу я здесь сам.
– Зато будет жить.
– Но вот эти твои соображения нравственности, держи при себе впредь.
– Так точно. Впредь и отныне.
– Как говорит мой хороший коллега и друг – «Отставить военщину». Мы не тебе не эти и не те, – он впервые улыбнулся, подзывая официантку, – счёт пожалуйста, – сказал он на чистом немецком и добро улыбался, так что чистокровная австрийка просияла в ответ, только она отошла, он продолжил с привычным серьёзным, но расслабленным видом. – Выходит этот неизвестный колдун брал под внушение их обоих. И своего преспешника-проводника и потом уже при тебе, нашего бывшего вербованного гида Герберта.
– Выходит так.
– Ладно. Сегодня неизбежно ночью отправляешься домой. Вот твой билет на поезд. Внизу тебя ждёт такси до вокзала. Прибудешь – сразу в штаб. Отдыхай. Жди меня.
– Есть. То есть хорошо товарищ Гюнтер.
– Впредь зови меня просто Гюнтер. В том числе в штабе. Не забывай где мы.
– Да Гюнтер.
– Как кстати тебе ночная Вена?
– Очень красиво.
– Мне тоже по душе. Ну, пока, – он протянул мне руку.
– До свидания Гюнтер, – пожал я его тёплую руку и мне словно по венам, перетекла часть его уверенности, прямоты и доброты.
– О чём сожаления Вадим? По грустным глазам вижу.
– К тётушке не успел заскочить. Всё из-за нетипового расклада и выходящих из ряда вон обстоятельств.
– Ничего. Ещё успеешь. А сейчас тебе тут лучше не светиться. Тебя то он, думаю тоже хорошо запомнил.
– Как и я его, – ответил я уже перед самым уходом.
Глава 2. Холодная встреча
7 января 1988.
Холодное январское утро обещало быть тёплым, уютным и долгожданным выходным в кругу семьи у любимой тёти в гостях. Накануне мы весь вечер наводили безупречную чистоту и тётя готовила приготовления, потому что очень любима предстоящий праздник, так как это был её любимый день и одновременно день рождения. Я же отчасти всегда сочувствовал людям совмещающим день рождения с любым другим популярным праздником. Потому что личный день приходилось делить с публичным достоянием и два выходных сливались в одни мимолётные, почти обезличенные сутки.
Впрочем, моя тётя слишком добрая, чтобы думать на подобные глупости. Так как всегда очень любила гостей и вообще больше приносила себя людям в радость, чем требовала подобного от окружающих. Действительно, самый счастливый человек на свете тот – кто живёт для других. Причём подобная установка для неё была всегда естественнее всех других. Такой она родилась, такой она была всегда и излучала тепло и свет просто так, подобно Солнцу. Я мог только восторгаться ей, потому что других примеров самоотверженной любви высшего уровня у меня больше не было, а сам до этого уровня я ещё к тому времени не дошёл. Однако большой вопрос – дошёл ли я до неё до сих пор. Потому что если бы дошёл, то не рассуждал