Любовь сильнее чумы. Софи Кортес
к Джотто! Он не может умереть, не сейчас. Только не сейчас, когда ученик его был так близок к цели!
– Идем, – бросил он застывшему Бартоло. – Идем немедленно. Маэстро нуждается в нас.
И они побежали – через весь просыпающийся город, мимо зевак и торговцев, мимо чумных доktorов в своих зловещих масках. Туда, где в мастерской на виа делла Скала угасал великий Джотто – и вместе с ним, казалось, сама душа Флоренции…
Глава 2. Черная Смерть
Солнце едва поднялось над куполом Санта Мария дель Фьоре, а длинные тени домов уже расчертили мостовую. В обычный час улицы были бы запружены народом, гомонящим на все лады – монахами, спешащими к заутрене, зеленщиками, выкатывающими тележки, шумными кумушками с корзинами.
Но нынче Флоренция словно вымерла. Редкие смельчаки перебегали из дома в дом, бросая опасливые взгляды по сторонам. Даже птицы молчали, и лишь горькая полынная горечь разлита была в неподвижном воздухе.
Лоренцо и Бартоло неслись сквозь этот застывший, недобрый мир, чувствуя, как леденеет кровь. Зловещие слухи, что текли вчера по городу, обрели плоть. Чума! Бич божий, погубивший уже пол-Европы! Значит, правдой были рассказы о черных кораблях, приплывших из Кафы, о крысах-разносчиках, о страшных карбункулах, чернеющих на теле обреченных.
«Неужели и Джотто сразила Черная Смерть? – в смятении думал Лоренцо, перепрыгивая через лужи. – Он ведь так берегся, окуривал мастерскую можжевеловыми ветками! Или мор не щадит никого – ни бедных, ни богатых, ни гениев?»
На виа делла Скала их встретила толпа перепуганных учеников и подмастерьев. Многие рыдали, иные громко молились. У дверей боттеги дежурил одетый в черное лекарь – его костяной клюв, набитый целебными травами, наводил ужас одним своим видом.
– Пропустите! – крикнул Лоренцо, расталкивая сгрудившихся людей. – Я должен видеть маэстро!
Толпа расступилась, и он вбежал по узкой лестнице, ведомый страхом и любовью. Влетел в знакомую дверь, пахнувшую краской и деревом. И замер, схваченный за горло ледяной рукой.
Посреди мастерской, среди незаконченных полотен и эскизов лежал Джотто – могучий, жизнелюбивый Джотто. Лежал на узкой монашеской койке, укрытый до подбородка одеялом. Лицо его пожелтело, черты заострились, а в глазах плясали безумные огоньки.
– Лоренцо… – просипел он, силясь приподняться. – Это ты, мальчик мой?
– Я, маэстро! – юноша кинулся к ложу, упал на колени. – Я здесь, с вами! Молю вас, не умирайте! Без вас я пропаду… мы все пропадем!
Джотто искривил губы в слабом подобии улыбки. Пожелтевшая рука с набухшими венами легла на склоненную голову ученика.
– Глупый… Разве я властен над смертью? Теперь я в руках Господа, и, видно, пробил мой час. Но ты, Лоренцо… Тебе еще жить. Жить и творить!
– Какое творить! – отчаянно вскричал юноша. – Какой смысл, если вы покинете нас? Кто поведет меня, направит мою руку и сердце? Я слаб,