Отпусти мне грехи, священник – 2. Охота на олигарха. Анатолий Спирин
людьми, но то, что любви уже не будет, она поняла однозначно, и с преданными глазами, кивая, выскользнула из номера.
Олег был расстроен, что не дождался звонка от Рустама, и зазвонивший некстати телефон, уже не радовал. Он быстро отключил его и стал собираться.
– Да ты не волнуйся, я тебе точно говорю, ты ничего не проиграешь, а только выиграешь, – сказал воодушевлённый Алексей. Мы ж свои – из России, и здесь, должны держаться вместе. Извини брат, – и он фамильярно похлопал Олега по плечу.
Уже в машине, Алексей спросил с усмешкой:
– Скажи честно, трухнул немного? Как не тебе знать, на что способны твои земляки, а?
– Да, было немного, – солгал Олег.
Небо, начинало приобретать более сочные тяжёлые тона красок. Малиновый закат разметался по горизонту, окрашивая осевшие над океаном облака причудливой палитрой, свойственной только этому побережью. Строения и деревья, вычерчивали на живописном фоне замысловатые силуэты, сливаясь в единый узор, написанный чудной природой.
– Посмотри, красота-то, какая, – сказал Алексей, открывая Олегу дверцу машины. До слуха донёсся близкий шум прибоя, а над мраморными ступенями, озарённое закатом, возникло величественное строение, нежно белое как лебедь. И там, перед домом на площадке, звучала нежная мелодия, она, словно стекала по мраморным ступеням вниз к океану, сливаясь с монотонным шумом прибоя, исчезала в его величественной, набегающей силе, и вновь звучала, при тихом откате огромной массы воды.
Всё это величие завораживало, отодвигало внутреннее напряжение, словно великий маг, открывал перед человеком другой мир – мир без забот и страданий.
К перилам, весело смеясь, подбежали девушки в лёгких вечерних платьях, помахали приветливо руками.
– Ну, вот мы и дома, – сказал Алексей, приглашая Олега подняться на площадку к зданию.
Машина мягко тронулась и, описав большую дугу, подъехала к небольшой группе дорогих автомобилей, стоящих недалеко от площадки. За серпантином, огороженным мощным отбойником, начинался крутой обрыв, а там, за стоянкой, подрезая фундамент здания, уходила вниз к океану широкая лестница.
Фонари, расположенные по периметру обустроенной для отдыха площадки, начинали набирать свою мощь, освещая присутствующих мягким неоновым светом.
Возле крутого среза скалы, обрамлённого мраморным ограждением с широкими перилами, любуясь вечерним океаном и догорающим закатом, в широком кресле сидел Ольховский. Он даже не повернул головы в сторону поднявшихся парней, зато его пёс, опершись на передние лапы, приподняв свои короткие уши, напряжённо смотрел на прибывших парней. Его умные глаза, смотрели на Олега; обрубок хвоста отбил чечётку об ножку стола, показывая, что он рад видеть старого знакомого. «Глупый пёс – неужели ты не чувствуешь, что именно к нему – Олегу, его хозяин испытывает лютую ненависть. А что, если и Ольховский, как его преданный пёс, признает старого знакомого, что тогда?..»
Молодой