Возвращение из Мексики. Владимир Шпаков
годы, когда она была на две головы выше самого рослого из второклашек, и первое слово всегда было за ней. Увы, роли изменились, сейчас она готова уступить первенство любому желающему…
– Твои уже поминают? – нарушает молчание Ольга.
– Да, в кафе. Меня звали, только я не пошла.
– Понятно…
Следующую паузу прерывает Ирина Петровна:
– А у меня ученица была… Я отказаться хотела, потом подумала: почему? Кто-то строит планы на будущее, не у всех жизнь кончилась…
Внезапно наворачиваются слезы, тело сотрясают беззвучные рыдания, и будто прорывает плотину: ее обнимают, утешают, кто-то гладит по голове, кто-то всхлипывает за компанию. Ирина Петровна благодарна им, бросившим дела, забывшим про болячки и примчавшимся по зову Ольги. Ну, ладно, Всеволод крепкий, еще продолжает конструировать свои подводные лодки, у остальных же – сплошные поликлиники и вызовы неотложки. А семейные дела? Анастасия трех внуков вынянчила, так еще четвертого родили, и опять на нее повесили! Валерий на даче в Вырице безвылазно живет, значит, приехал издалека, бросив грядки и грибы, в общем, как и раньше, не оставляют в беде.
Когда водопад слез иссякает, Всеволод Иванович выставляет на стол коньяк, мол, у нас свои поминки, стариковские. Ольга идет в кухню (знает, где что лежит), приносит рюмочки, сыр, конфеты, и Ирина Петровна, утерев глаза, опрокидывает в себя пахучую жидкость.
Через минуту уже легче, отчаяние растворяется крепким алкоголем, и Ольга шепчет на ухо, мол, закусывай, а то захмелеешь! Они себе позволяли иногда по рюмке-другой, и приятельница знала: Ирине Петровне много не надо. Ей наперебой подсовывают немудрящую закуску, пододвигают ближе к столу, такое ощущение, что хотят окружить коконом, оградить от бед и несчастий. Не поздно ли? Нет, такое никогда не поздно. И пусть конструктор «Малахита» нальет по второй, Анастасия Борисовна отправится ставить чайник (не пьянствовать же они пришли!), и последуют воспоминания. Вспоминать – тоже жить, хотя и вполоборота назад.
На этот раз память оживляет эпизод, когда эта четверка и Коля Луганский помогали носить дрова, из-за чего едва не погибли. Накануне Ирина Петровна с другими учителями привезли с Финляндского шпалы – тяжеленные, грязные, они, тем не менее, их очень выручили (с дровами было трудно). Истопник с директором распиливали шпалы, учителя кололи, а носили дрова эти маломерки, задержавшиеся после уроков. И вдруг обстрел! Откуда-то из-за Ржевки заухало, захлопало, накрыв разрывами правобережье.
– По вокзалу они били… – говорит Валерий Павлович. – Все-таки узел железнодорожный, хотя и не работающий.
– Я тогда испугалась – жуть! – округляет глаза Ольга. – Первая убежала в подвал, меня директор еле вытащил!
Верно, вытаскивал, школьный подвал был неприспособлен под убежище, мог стать каменной могилой для всех. Когда решили разбить детей на группы и развести по домам, Ирине Петровне достались вот эти четверо и Коля, самый отчаянный в классе. Помнилось, как двигались перебежками,