Первая тайна. Александр Лазарев
любви своей.
– Ой-ой, лукавишь, дружище, да и есть ли хоть что-то,
чего ты не знаешь обо мне или про мои любови?
Ну да ладно, давай по второй и слушай, не перебивай.
Наверное, самая большая моя ошибка в том,
что я относился к женщине, как к человеку…
А вначале – что более ошибочно, – как к божеству.
Но с подобным ослепляющим заблуждением
разобрался я довольно скоро, что, считаю,
и уберегло меня от фатальных душевных травм.
С самого-самого нежного возраста,
с самыми первыми ощущениями «самости»,
я с постоянным и всё возрастающим интересом
смотрел на девочек, девушек и молодых женщин.
Смотрел зачарованно, трепеща, любуясь и еле дыша.
Буквально все, все они для меня были привлекательны!
И не так важно было для меня конкретное воплощение
исконной, искушающей тайны.
Первый раз я влюбился в младшей группе детсада
и звали мою приму – Леночка С.
В «мёртвый час» я дожидался, пока все уснут,
осторожно вставал, подходил к обожаемой
и задыхаясь, нежно целовал её в пухлую щёчку,
окрылённым возвращался в свою кроватку
и благостно засыпал. Так продолжалось недолго:
я ощущал невесомость, и радость переполняла меня.
Но в один прекрасный день (именно прекрасный!)
я на цыпочках подобрался к почивающей пассии,
полюбовался ею, с замирающим сердцем начал
клониться к ней и уже готов был исполнить ритуал,
как она распарено развернулась ко мне тылом,
звонко пукнула и засопела дальше!
Мир мой тут же развалился! Меня будто опалило.
Я на миг застыл и обречённо потащился восвояси.
Это был удар в самую мою сердцевину.
Любовь кончилась! Пер-ва-я-а! Мгновенно.
Но хорошо, что всё проходит, прошло и это…
это первое серьёзное потрясение.
Были и ещё любови в детском саду…
Помню, как громко и отчаянно кричал вслед Ольге М. —
Митроха, я люблю тебя! – под продолжительное,
визгливо суматошное оживление воспитанников
и квохчущий переполох воспитательниц.
Была влюблённость в начальной школе и в Галю Д.,
были несмелые касания невзначай, был и робкий
ответный интерес её с едва скрываемой симпатией.
Волею случая мы оказались за одной партой,
я трепетал и был несказанно рад такой удаче:
быть рядышком!
Но и эта влюблённость быстренько рассосалась
после того, как зажурчал ручеёк под Галей на уроке,
и ножка её на мешке из-под «сменки»
суетливо пыталась уничтожить постыдную лужу.
Жизнь есть жизнь. Великий учитель! Пала с глаз моих
пелена наваждения и самообмана, скоро растворился
в суровой реальности и образ принцессы-божества…
Много чего было впоследствии в общениях с этой —
так уж и лучшей? –