Звезда заводской многотиражки – 2. Саша Фишер
Шапку она снимать не стала, как и все остальные женщины в кафе, кстати. Так и сидели – кто в норковом «колпаке», кто в пушистой «папахе», как у Нади из «Иронии судьбы». Кто в вязаной с помпоном.
Моя бабушка была самой странной из всех бабушек, которых я видел. Бабушки моих друзей детства носили платочки, пекли пироги и заседали на скамейках, как им, бабушкам, и полагалось. Моя была не такая. Она трижды была замужем, а сейчас находилась в поиске четвертого мужа, но найти его не успела, потому что превратилась в другого человека, а вскоре после этого умерла. Она была взбалмошной, вздорной, любила выпить и не скрывала этого. Громко смеялась, вызывающе одевалась. При этом работала санитаркой в больнице. Она была как Веник. Только женщина. Детство ее пришлось на войну, а потом она закончила школу, вильнула хвостом и укатила из Новокиневска аж на Сахалин. Там она познакомилась с моим дедом, тоже, кстати, из этих мест. Родила двоих сыновей, потом они развелись. Она снова вышла замуж, на этот раз за актера театра. Но через год снова развелась. Потом сходила замуж третий раз, и этого «деда» я даже помню. Он был ее моложе лет на пятнадцать, чуть старше отца. И развелись, когда она неожиданно закрутила роман с музыкантом из ресторана «Новокиневск». После этого мы какое-то время жили все вместе, но потом она откуда-то взяла отдельную квартиру. Черт его знает, откуда. Она все делала как-то очень легко, с налетом небрежности и чертовщинкой.
Будто вокруг был вовсе не Советский Союз, страна строгих правил и догм, а… даже не знаю. Какой-то сказочный мир. «А что, так можно было что ли?» – тянуло меня спросить каждый раз, когда бабушка отчебучивала какой-нибудь очередной финт.
Я очень ее любил, когда был ребенком. Больше, чем родителей, точно. С ней никогда не было скучно.
И вот сейчас я сидел в кафе «Сказка», а она сидела напротив меня и кокетливо рассказывала, как играла в любительском театре на котельном заводе, куда ее каким-то ветром занесло поработать. Образования у нее никакого, кроме школьного не было. Но ей это совершенно не мешало. Она обожала читать и смотреть «трофейные» фильмы. Постоянно зарисовывала какие-то наряды, а потом пыталась из изобразить из подручных средств, до каких дотягивалась. Старые шторы и покрывала, уродливые платья из магазина, отрезы ткани, пылившиеся без дела на антресолях…
Любила она красивое, что уж. И покрасоваться любила. Стареть в сорок она категорически отказывалась, кажется, у нее жизнь только начиналась в любой день и в любом возрасте.
Нда…
Что же с тобой скоро случится, Наталья Ивановна?
Что за катаклизм встряхнет твои вздорные и удивительные мозги и превратит в другого человека?
Я любовался, как она ест мороженое и запивает его кофе маленькими глоточками. Держит отставленным мизинчик. Манерно смеется, запрокидывая голову.
Слушал рассказы о голодном детстве во время войны. Сказала, что помнит все, хотя ей и хотелось бы забыть.
Задал ей вопрос, который с детства меня мучил.
Сахалин? Почему, черт возьми,