Жизнь и необычайные приключения менеджера Володи Бойновича, или Америка 2043. Геннадий Карпов
кирдык такой, что и бомбить не придётся.
После этого повествования мне не стало плохо, нет. Плохо мне было уже давно. Мне стало окончательно ясно, что я – боёб, особенно в сравнении с матросами, поплававшими по миру, поговорившими с умными людьми, поспавшими с красивыми женщинами и посмотревшими в детстве правильные передачи вместо той залипухи, которой пичкал меня мой Джонни. В голове, конечно, ещё долго была каша, но муть постепенно успокаивалась, ложилась в ровные логичные слои, прорисовывалась реальная картина того, что для меня всю жизнь было спрятано за ширмой и подсвечивалось розовыми лампочками. А реальность была такова, что день сидения в бараке заменял три года лежания перед телевизором. Итак, той Америки, куда я так рвался, нет. Нет давно. Возможно, её никогда и не было. Есть некая заминированная территория, пахнущая серой и дерьмом, где людей держат в загоне как скотов. Пока это было всё, что я реально увидел. А уж то, что услышал…
Принесли бананы и сухари. Вернее, дверь открылась, и несколько туземцев в грязных поварских фартуках внесли четыре картонных ящика, поставили у входа и ушли. Ещё двое внесли огромную кастрюлю с чем-то жидким и бросили на землю рядом с ней две пластмассовые кружечки. Солдат с автоматом, стоящий на пороге, замкнул дверь, и снова стало темно. На улице была уже почти ночь, дырки в потолке слились с чёрной жестью крыши. Ни звёзд, ни Луны. Двое наших сходили к выходу и притащили ящик, доверху наполненный зелёными твёрдыми бананами. Видимо, их сорвали только что. Для меня было странно, что в амбаре не послышались крики, ругань, чавканье. Китайцы принесли одну коробку себе, мексиканцы – себе. Каждый взял по банану, жменьку чёрных сухарей разного размера со следами чьих-то зубов (Как я догадался – объедки из солдатской столовой.) – и принялся неторопясь жевать. Я боялся, что мне, новичку и слабаку, еды не достанется. Но коробка была большая, и когда я последним подошёл за своей порцией, то из неё как будто и не убыло.
– Мы этого деликатеса уже наелись – во! – сказал мне кто-то из наших. (Было темно, даже силуэтов уже не просматривалось.) – Так что кушай, не стесняйся. За всё уплочено! Только в яму ночью не свались! С этой зелени живот крутит с непривычки.
Я сжевал четыре банана. После трёх недель консервов и суток вообще без еды они мне показались слаще сахара. На сухари посмотрел и решил, что голоден пока не настолько, чтобы питаться объедками. Потом сходил к кастрюле, выпил кружку чего-то совершенно безвкусного (Я впервые пил из одной кружки с кем-то ещё. И эти «кто-то ещё» были полсотни иностранцев, каждый из которых наверняка уже год не чистил зубы, а после того как попил, пустил слюней в кружку!) и подумал, что мама, наверно, сейчас жарит рыбу в сухарях, смахивает слёзы, смотрит в тёмное окно и говорит сама себе, чтобы хоть как-то разогнать гнетущую тишину вокруг: «Ну, сбежал сын, зато хоть вырвался на свободу! Поест там заморских сладостей,