Прелести жизни. Книга третья. Смысл жизни. Том 3. Александр Черевков
наконец-то встретилась с фортуной, повернувшейся ко мне, передом, а не задом, как в прошлые годы моей тяжёлой жизни.
К ночи меня устроили с тёплым углом в небольшой сторожке. Сердобольные работники рынка накормили меня досыта. Предлагали выпить водки, но напрочь отказался от выпивки.
Так как твёрдо решил стать настоящим человеком с чистого листа новой жизни. Надо было восстановить своё лицо не только по документам, а также по положению в жизни.
Поэтому с первой ночи своего проживания на территории городского сельскохозяйственного рынка, а также на все последующие сутки, старался вести себя как культурный современный интеллигентный человек.
Видимо такое моё поведение среди рыночных бомжей повлияло на то, что на меня стали обращать внимание женщины, торгующие в магазинах и в лавках на рынке.
Одинокие дамы стали приглашать меня на ужин после работы и даже в гости к себе домой. Постепенно принял облик донжуана среди незамужних женщин на рынке.
Особенно среди матерей одиночек, которым нужен был не только "кабель" в пастели, а также отчим для нажитых детей, которых женщины нарожали в законном и в гражданском браке.
Так познакомился с Оксаной, у которой был взрослый сын, но в доме не было своего мужика. Прежде всего, вполне зрелого мужчины, в котором нуждается любая одинокая вполне зрелая женщина.
Естественное влечение разных полов навстречу друг к другу. По всем возрастным параметрам мы подходили друг к другу. Прямо как у добродушного Карлсона, который живёт на крыше.
Мы оба находились в полном расцвете своих сексуальных сил. Наверно, эту женщину сильно жизнь похлестала по щекам? Она долго присматривалась ко мне со стороны, прежде чем начать своё нерешительное движение в мою сторону.
Вначале она пригласила меня на обед в соседний бар, как бы из жалости к одинокому мужчине, которые живёт ни на крыше, как Карлсон, а проживает в тесной коморке в городском сельскохозяйственном рынке.
Вовремя нашего обеда в баре, она больше спрашивала меня, но буквально ничего, ни стала говорить о себе. Однако был терпелив. Ждал движения.
Точно мог рассчитывать, поговорить открыто за ужином в её квартире, где она выложит на стол все козырные карты жизни одинокой женщины. Мои расчёты сбылись частично.
Ужин состоялся через неделю, но только не в квартире женщины, а в ресторане вблизи от городского сельскохозяйственного рынка. В этот раз за ужином в ресторане мы обратно разговаривали о моей жизни, а также о времени перестройки в бывшем Советском Союзе.
Она обратно ни единым словом не помолвилась о своей личной жизни. Даже ни знал, как вести себя рядом с ней после нашего короткого знакомства.
Проявить свою настойчивость на сближение с ней, означало потерять её навсегда из своего поля зрения. Быть лопухом в отношении вполне созревшей женщины, тоже выглядело как-то неестественно со стороны вполне зрелого мужика, который был в полном рассвете сил и нуждался в естественной сексуальной близости