Та, чьё второе имя Танит. Гай Себеус
было распределять между всеми – по достоинству. Достойнейшим, опытнейшим в битвах воительницам всегда доставалось всё лучшее.
Но ведь они сами выгнали её? Значит, она вправе ни с кем не делиться!
Сахмейка искоса взглянула на Странника, возвышавшегося рядом с ней. Белую повязку на глазах почти скрывали свисающие седые пряди. Он больше не откидывал их с лица, ненужная теперь привычка ушла.
Совсем ещё мальчик. Но уже статен, красив, хотя и непривычной, холодноватой красотой. Ей, конечно, больше по душе была жаркая красота персов и их неустанная охочесть до любовных утех.
Но спасти её могла только кровь этого Седого Странника.
Она очень надеялась, что он передаст тайное Знание взаимодействия со стихиями не только её предполагаемому ребёнку, но и ей самой. Вот тогда в Тан-Амазоне она стала бы почти равной самому жрецу!
Но Странник не желал делить с ней ложе.
Сахмейка, извиваясь змеёй, и умом и телом пыталась соблазнить его. Никогда ещё не сталкивалась она с такой трудностью. Прежние пленники были гораздо сговорчивее в этом отношении.
Страстно припадала она к его голубоватым щекам – он отстранялся. Приходила в его постель среди ночи – он вставал и выходил из шатра. Пыталась разговорить, задобрить – он оставался холоден, подобно своей льдистой голубоватой коже.
Она заметила, что он любит по ночам ловить лицом отсветы Танит. Пыталась запретить. Он покорялся. Дни шли за днями. Но ничего не менялось. Он отказывался относиться к ней как к женщине.
5
Обычаи амазонок не казались ему убедительными, хоть она и пыталась рассказывать ему и о подвигах, и о тайном знании превращения в морских змей, и о традициях в отношении пленников. Он слушал молча. Да и слушал ли?
– У Тан-Амазона заношенная, усталая судьба, – говорила она. – Нам так нужна свежая кровь! Если ты боишься, что после этого я тебя убью, обещаю не делать этого!
Говоря это, хитрюга почти верила сама себе! Так хотелось ей победить его холодность!
– Убей меня сейчас, сжалься! – слышала она один и тот же ответ день за днём.
– Я не знаю живых чувств, типа жалости. Ты же знаешь, кто я. Змея. Хоть и лишили меня браслета и возможности превращения, я остаюсь змеёй. Можешь не стараться просить. Лучше обними меня! Мне так нужно это!
– Уйди, от тебя несёт речной тиной, – был однообразный ответ.
Седой Странник уже знал, что для амазонок нет большего оскорбления, чем это.
Не раз она доставала нож, и даже замахивалась. Он будто чувствовал её гнев и с готовностью шёл навстречу ему. Шёл, будто зрячий, ощущая окружающее неведомыми ей чувствами.
Потом поднимал безбородое лицо к небу, будто утыкался взглядом в тупик своей слепоты и плакал пустыми глазницами.
Она опять опускала нож. И опять ждала.
Сахмейка должна была бы возненавидеть непокорного пленника. За пренебрежение своей женской природой, за отдаление мечты. Но не могла. И сама не понимала себя.
Она,