О китах и китобоях. Как мы чуть не истребили самое крупное животное на Земле. Андреас Тьерншауген
ли достигает даже тысяч», – говорил он.
Большинство депутатов Стортинга, вовлеченных в дискуссию о полном истреблении китов, предлагали чисто практический взгляд на проблему. В XIX веке животных привычно делили на полезных и вредных, и вредные подлежали истреблению. Например, в Норвегии с 1845 года существует «Закон в отношении истребления хищных животных и защите другой дичи», согласно которому выплачивались премии за каждого убитого волка или медведя. Также и тюлени считались преимущественно вредными животными4. Они конкурировали с рыбаками, воровали рыбу с линей и из сетей, повреждали рыболовные снасти. Киты, напротив, считались полезными. Некоторые депутаты Стортинга делали упор на то, что они служат сырьем для промышленности, другие – что они помогают рыбакам.
Оссиан Сарс в своем отчете из Финнмарка представил новый взгляд на ценность этого вида. «Киты имеют значение в большом хозяйстве природы и вносят свой вклад в поддержание равновесия, что необходимо для сохранения существующего характера морской фауны, – писал он, не подчеркивая, в чем именно заключается вклад со стороны китов. – Любое нарушение этого равновесия будет предметом для беспокойства, поскольку мы не знаем, какие дальнейшие последствия все это может повлечь за собой»5.
Депутат Сиверт Нильсен из Нурланда взял это высказывание на вооружение. В дискуссиях в Стортинге он повторил слова Сарса о равновесии и о «хозяйстве природы». Нильсен также считал, что необходимость в охранных мерах более насущна, чем думал даже сам Сарс. Он напомнил старую пословицу о том, что поздно закрывать колодец, когда ребенок утонул.
Закон об ограничении промысла на самом деле не стал трагедией для отрасли, как заявляли прежде оставшиеся в меньшинстве депутаты Стортинга и Свен Фойн. Китобои по-прежнему могли свободно добывать кита в открытом море, кроме охранной зоны длиной одну милю вокруг побережья. Правила не предусматривали никаких отличий для промысла синего кита. Охранный период у побережья заканчивался 1 июня, то есть раньше, чем синий кит появлялся в Финнмарке.
Фактически принятые Стортингом охранные меры повлекли за собой настоящий бум в китобойной отрасли. В конце последнего десятилетия XIX века Свен Фойн начал продавать лицензии новым обществам, и теперь в промысел включился и Саннефьорд. Одно из новых обществ основали судовладельцы из этого города, ставшего позднее настоящей столицей промысла. Фойн требовал, чтобы новые участники держались подальше от залива Варангер, где работал он сам. Новые промысловые станции распространились от побережья Финнмарка с востока на запад. Некоторым компаниям Фойн выставил и другое, довольно странное условие – а именно отчислять десять процентов доходов непосредственно на миссионерскую деятельность по просвещению язычников.
Когда в 1883 году срок действия патента Фойна закончился, на арену вышли и другие общества. Размах промысла увеличивался. За период 1885–1895 годов ежегодно на станции
Sars 1879b.
Sandefjords første hvalfangstselskap, статья на портале hvalfangstmuseet.no, lest 15.11.2016.