Без помощи вашей. Роман Суржиков
и, выбравшись на берег, он вырвал болт из плеча и увидал, что оперение сделано из чистого серебра.
Частым слушателем Доксета бывал Вихренок. По первой паренек удивлялся расхождениям в рассказах, а затем привык, уразумел, что на войне ведь всякое бывает, на то и война. С тех пор Вихренок частенько донимал Доксета вопросами, вроде:
– А случалось тебе драться верхом? А булавой? А если конь тебя копытом по шлему ударит, что будет? А герцога или графа видал вблизи? А доспехи у них какие? А стрелу можно в полете поймать?
И старый солдат, недолго думая, отвечал, что стрелу поймать можно, но надо левой рукой и поближе к оперенью; что графа от герцога отличить легко: у графа серебряный герб на плече, а у герцога – золотой на груди; что в битве при Лоувилле наемничий жеребец так угостил Доксета копытом по лбу, что шлем вмялся и не снимался с головы, но ничего, башка не треснула, только звезды увидал и неделю есть не мог, лишь воду пил.
Снайп – тот был развлечением иного рода. Извечно смурной, он ничего не говорил о себе, хотя Хармон и без того давно знал, что Снайп – дезертир, и в родных землях его ожидает кол или виселица. Снайп мог молчать целыми днями, а глядел порою так хмуро, что встречные крестьяне принимали его за разбойника и шарахались с дороги. Однако временами что-нибудь, какое-то незначительное событие вдруг навеивало ему мечтательность. Снайп тихо вздыхал и скреб ногтями щетину на щеках, а вечером выпивал пару кружек вместе с Доксетом и говорил: «М-да, жизнь…». Так случалось, например, когда Снайп глядел на перебранки Вихря с Луизой. Дезертир не прочь был бы и сам побраниться с женой, чтобы та поорала всласть и запустила в него чем-то, а он дал бы ей оплеуху, а после завалил на пол и задрал подол… Так, по крайней мере, представлял себе ход Снайповых мечтаний Хармон Паула Роджер.
Однако, со дня отбытия из Смолдена, все прежние забавы померкли и отошли назад против того любопытнейшего зрелища, какое являл собой новый наемник.
Самим своим приходом Джоакин внес немалое оживление в жизнь Хармоновой свиты. Он отрекомендовался следующим образом:
– Джоакин Ив Ханна. Я – новый щит вашего хозяина.
После чего пожал руки мужчинам, потрепал по головам детей и с хозяйским видом прошелся вдоль обоза, разглядывая, что где, как устроено, хорошо ли уложено. Хармон даже заподозрил было, что вот-вот получит пару ценных советов и важных замечаний, однако после осмотра Джоакин лишь одобрительно покивал. Остальная свита скучилась поближе к хозяину и принялась весьма вопросительно молчать.
– Я нанял третьего охранника, – сообщил Хармон. – Жена любит мужа, а монета – меч.
Вихренок восторженно хрюкнул, Луиза улыбнулась. Конюх проворчал:
– А стряпать-то тебе, жена, побольше придется. Может, хоть теперь расстараешься.
Снайп бросил: «Ну…» – не так, чтобы с ревностью, а быстрее, с сомнением. Доксет же растерялся и не сказал ничего,