Миссис Харрис едет в Париж. Миссис Харрис едет в Нью-Йорк. Пол Гэллико
алюминиевых монет самого несерьезного вида, номиналом в сто франков.
Вид этих, с позволения сказать, денег привел миссис Харрис в справедливое негодование.
– Это, по-вашему, деньги? Монеты-то, гляньте, один в один как фальшивые!
Человек БЕА улыбнулся.
– В каком-то смысле они действительно не вполне настоящие, но выпускать их может только правительство, и французы еще не сообразили, что к чему. Так что эти деньги пока сходят за настоящие, – он провел ее сквозь толпу, помог подняться по пандусу и усадил в такси.
– Итак, куда вам ехать? Я переведу ему.
Миссис Харрис уселась, гордо выпрямив худую от долгой и нелегкой работы спину: розовый цветок на шляпке указывал строго на север, на лице – спокойствие, достойное герцогини; только бегающие глазки выдают волнение.
– Скажите ему везти в магазин одежды Кристиана Диора, – велела она.
Сотрудник авиакомпании уставился на нее, не в силах поверить своим ушам.
– Прошу прощения, мадам?..
– Вы же слышали – одежный магазин Диора!
Да, представитель БЕА ее прекрасно слышал, однако его мозг, привыкший справляться с любыми осложнениями и диковинными проблемами, никак не мог уловить связь между лондонской уборщицей – бойцом огромной армии, каждое утро выходящей на сражение за чистоту, вымывающей грязь большого города из каждого дома и каждой конторы, – и самым изысканным, самым дорогим центром моды в мире. Поэтому он все еще медлил.
– Ну ладно, давайте-ка, переводите, – нетерпеливо скомандовала миссис Харрис. – Что тут такого? Или леди уже и не может поехать в Париж за платьем, а?
Потрясенный до глубины души сотрудник БЕА по-французски обратился к шоферу:
– Отвезете мадам в Дом Кристиана Диора на авеню Монтень. И предупреждаю – обсчитайте ее хоть на су, и больше вам в такси не работать – я прослежу за этим лично.
Когда такси с миссис Харрис на заднем сиденье отъехало от аэровокзала, сотрудник БЕА, покачивая головой, отправился на свое место в зоне прибытия. Он чувствовал, что теперь он действительно видел на свете все.
А миссис Харрис с колотящимся от радостного волнения сердцем катила в такси по улицам Парижа и, мысленно возвращаясь в Лондон, думала о том, сумеет ли миссис Баттерфилд справиться со всеми клиентами.
Дело в том, что клиентура миссис Харрис, будучи подвержена время от времени изменениям безо всякого предупреждения (то есть она могла неожиданно отказаться от одного из своих клиентов – и никогда наоборот), тем не менее оставалась вполне стабильной. Некоторым клиентам она посвящала несколько часов ежедневно, другие заслуживали ее забот лишь три раза в неделю. Она работала по десять часов в день – с восьми утра до шести вечера, ежедневно, кроме воскресенья, когда лишь самые избранные клиенты удостаивались ее внимания и когда она трудилась лишь полдня. И такого расписания миссис Харрис придерживалась пятьдесят две недели в году. Поскольку в сутках никогда не бывает больше двадцати