Непослушное дитя биосферы. Беседы о поведении человека в компании птиц, зверей и детей. Виктор Дольник
среду до катастрофы, значит, мог действовать естественный отбор: вырабатывались защитные механизмы, изменявшие поведение популяции при опасном нарушении экологической среды. Один из таких механизмов – любовь к природе. Жалость к животным, к деревьям. Стремление не портить их зря, больше необходимого. Удивительное качество – сопереживание страданиям чуждых нам существ. С ним родится почти каждый из нас. Его очень легко развить и усилить в ребенке, довести до полного психологического запрета. Правда, это чувство глохнет, когда ребенок убеждается, что взрослые, поведению которых он доверяет и подражает, легко нарушают этот запрет.
Европейская цивилизация, встав на путь быстрого прогресса, нуждалась в вере человека в свои силы, в способность бороться с природой, побеждать и преобразовывать ее. Философия, искусство, наука, религия – каждая по-своему – культивировали в человеке убежденность в своей исключительности, независимости от природы. Вдумайтесь, разве не странная последовательность признания обществом совсем не сладких для божьего избранника фактов: сначала – что Земля не центр Вселенной, затем – что и Солнце только рядовая звезда (все совсем не очевидные истины). И только лишь спустя столетия куда более очевидное: человек – один из видов животных, и обезьяны – его ближайшие родственники. Легко ли нам после стольких веков безжалостного покорения природы одуматься? Убедить каждого члена общества, что настало время заботиться об окружающей среде? Инерция может быть очень велика.
И если учесть, как трудно перестроить настроение каждого члена общества, убедить каждого от чего-то добровольно отказаться, становится ясно, что прогресс в охране природы за последние три четыре десятка лет во многих странах поразительно велик. У нас в стране он начался позднее, но зато нарастает лавинообразно.
Изменения в настроении людей столь значительны, что возникает вопрос: не начали ли срабатывать какие-то бессознательные защитные механизмы? Чего ради горожанин, живущий в самом удобном поселении за всю историю человека – городе, создавший его для себя в соответствии со своими желаниями и замыслами, начал вдруг тяготиться им, стремится вырваться на природу? Сидя у телевизора в Москве, переживать за судьбу жирафа в Африке, слонов на Цейлоне и утконосов в Австралии? Не умнее ли мы, не предусмотрительнее ли собственного разума?
Агрикультурно-урбанистические цивилизации неоднократно возникали и существовали тысячелетиями. Ландшафт Древнего Египта – поля, дамбы, насосы, каналы. Так же унылы ландшафты древних цивилизаций Китая, Индии, Месопотамии. И люди, люди, тысячи на квадратный километр. Нет места природе. Культы богов, культы героев.
Но – удивительно! – вместе с тем и культы священных животных и растений. Посетивший Древний Египет Геродот с изумлением описывает их. В Нижнем Египте, наиболее заселенном и окультуренном, горожане рыли пруды, в которых содержали бегемотов и крокодилов. Их кормили за общественный счет,