Ночной принц. Сергей Абрамович Ауслендер
барона и Цилериха.
Глава пятая,
в которой описано коронование Миши Трубникова и все, что этому предшествовало
Очнулся Миша в сугробе. Он лежал, побледневший, с закрытыми глазами, как убитый, на меху шубы, совсем маленьким мальчиком. Барон растирал ему виски снегом. В переулке было тихо и звездно. Шум и духота ресторации казались приснившимися.
– Ну вот, ну вот, и все прошло, – проговорил барон ласково и просто. Цилериха же не было.
Миша встал. Слабость и пустоту чувствовал он, будто после угара. Очень хотелось спать и есть.
Барон взял его под руку. Медленно они шли по переулку с темными окнами и едва протоптанной тропинкой между сугробов.
– Не привык я, – сказал Миша, как бы извиняясь. – Простите, что утрудил вас. Куда же мы пойдем?
– Не беспокойтесь, пожалуйста, я думаю, вам хорошо бы передохнуть и погреться. Трактиры все уж закрыты. Вот разве согласитесь зайти к другу моему. Его дом сейчас за углом. Там не спят всю ночь, а мешать нам не будут. Можно расположиться, как дома.
– Хорошо, – согласился Миша, испытывая сладкую безвольность.
В дом вошли, не стуча, так как дверь барон открыл своим ключом. Слуга спал в передней на шубах. Синие свечи горели в низких подсвечниках, и ладаном навстречу входящим пахнуло.
Проведя Мишу коридором, барон ввел его в большую комнату, видимо, библиотеку, сплошь заставленную шкапами. В глубине стоял маленький стол со свечой, накрытый на две персоны; в камине пылали дрова.
– Видите, нас ждали, – промолвил барон, жестом приглашая сесть в кресло у стола.
Острые, незнакомые на вкус блюда быстро подавались и убирались бесшумно входящим и снова уходящим слугой.
Лицо Мишино горело от вина и близкого огня камина. Барон оставался простым и милым собеседником, ни одним жестом, ни одним словом не напоминавшим тех странных и страшных минут. В разговоре старался он не обращаться к Мише, чтобы никак его не называть. Говорили о предметах посторонних. Миша с непривычным оживлением рассказывал о лицейских проделках. Барон слушал, улыбаясь и мешая догоравшие поленья в камине.
– Ну, а как же, однако, мы решим, – сказал вдруг барон, не изменяя тона, но так, что Миша понял, о чем он спрашивает, и все-таки трусливо переспросил:
– Что вы хотите решать?
– Три святых амулета. Красный рубин – любовь, зеленый изумруд – власть высокая, мутный опал – мудрость. Выбирать час пришел, Ваше Высочество, выбирать.
– Хорошо, – тихо и задумчиво ответил Миша, не удивляясь и глядя на пламенные цветы угля, – хорошо. Рубин, изумруд, опал, – и еще тише добавил: – Рубин.
Барон встал, Миша тоже поднялся.
– Я готов, Ваше Высочество. Не угодно ли вам будет за мной последовать.
Он отпер незаметную, под цвет стены окрашенную дверь между двух шкапов. Зала открывалась перед ними. Два старика, беседуя на диване в углу, не обратили на вошедших никакого внимания. Все люстры и канделябры блестели, зажженные и отраженные в зеркалах.
– Сию