В дружбе со страхом. Все в твоих руках. Ольга Тараскина
мне поводы испытать все эти эмоции в самом их сильном проявлении (хотя и раньше я была знакома с ними не понаслышке). Я не говорю, что те поводы были очень сильные. Нет, перипетии моей жизни были не такие, как, например, у героев романа Михаила Шолохова «Тихий Дон» или Бориса Пастернака «Доктор Живаго». Может, со стороны они показались бы незначительными. Не спорю. Но «крутило» меня по-крупному. Самое ужасное из того, что я вспоминаю – панические атаки. Объяснить невозможно. Причем длительность их была продолжительной, а перерывы между ними были, или казались мне, так коротки, что я не успевала передохнуть и восстановить силы. Как во время родов между схватками. Остатки сил уходили на то, чтобы скрыть от близких свое состояние. Удалось это, видимо, только потому, что они, по крайней мере в то время, были и не очень-то внимательны ко мне. Тогда же я поняла выражение немецкого поэта Фридриха Шиллера: «Лучше страшный конец, чем бесконечный страх».
Господи, мне даже страшно вспомнить о том. Но, Господи, как же я благодарна тебе. Может и существует другой, более легкий путь. Не знаю. Но я пришла к своему теперешнему состоянию умиротворения, вернее, близкому к умиротворению, только благодаря тому периоду. Ища выход, я училась управлять чувствами вне зависимости от внешних обстоятельств, я училась радоваться жизни несмотря ни на что. И многому научилась… И благодаря приобретенным знаниям и опыту я смогла написать эту книгу и изменить свою жизнь. Спасибо тебе. Эти слова искренни, Господи, они от души. Впрочем, ты и сам знаешь.
Да, иногда сила проявления страха на физическом уровне настолько высока, что буквально парализует человека – он становится не в состоянии заниматься какой-либо деятельностью (это уже в-третьих).
Очень яркое подтверждение тому есть у Льва Николаевича Толстого. Героине его романа «Война и мир» княжне Марье Болконской страх перед строгим и грубым отцом не давал возможности понять геометрию, которую тот пытался донести до нее: «Княжна испуганно взглядывала на близко от нее расположенные блестящие глаза отца; красные пятна переливались по ее лицу, и видно было, что она ничего не понимает и так боится, что страх помешает ей понять все дальнейшие толкования отца, как бы ясны они ни были. Виноват ли был учитель или ученица, но каждый день повторялось одно и то же: у княжны мутилось в глазах, она ничего не видела, не слышала, только чувствовала его дыхание и запах и только думала о том, как бы ей уйти поскорее из кабинета и у себя на просторе понять задачу. Старик выходил из себя: с грохотом отодвигал и придвигал кресло, на котором сам сидел, делал усилия над собой, чтобы не разгорячиться, и почти всякий раз горячился, бранился, а иногда швырял тетрадью. Княжна ошибалась ответом».
Когда мы взволнованы, то можем не справиться даже с тем, что нам легко давалось. Потому что в этот момент мы думаем не о том, что происходит вокруг нас, а боремся со своей тревогой. На эту тему приведу