Последняя инстанция. Расследование. Ольга Каневская
вряд ли смогу рассказать всё подробно. А прежний директор умер, он раньше здесь в школе директором был. Потом ушёл на пенсию. А, когда открылся детский дом, он его возглавил. И со строителями он общался, и с меценатами. Вам подробней всё расскажут в бухгалтерии. Дом, разумеется, государственный, как же иначе? Это же не пансион, не клиника… Просто на него были выделены пожертвования. Деньги получали из какого-то благотворительного фонда…
– Хорошо, если понадобиться, мы вернёмся к этому вопросу, – меня не сильно интересовал этот вопрос. – Расскажите мне пока про Евгению. Помните её?
– Да, конечно, – похоже, заведующая начала приходить в себя, и у меня появился шанс выудить из неё хоть какие-нибудь сведения.
– Она поступила к вам из питерского приёмника-распределителя. Так? Ей было на тот момент 13 лет. Так? Поправляйте меня, если я где-нибудь ошибусь. Её в тот же год усыновила семья. Через год она совершила побег, была возвращена из Москвы почему-то не в семью, а обратно к Вам. Так? Далее, ещё через полгода, в возрасте почти 15 лет, её снова усыновляют. Всё правильно?
Мария Ильинична только кивала, как китайский болванчик, чем раздражала меня не меньше, чем сменой цвета лица.
– Теперь давайте подытожим и попытаемся разобраться. Я упрощу Вам задачу. Я буду задавать Вам совершенно конкретные вопросы. И, пожалуйста, Мария Ильинична! Давайте без лирики! Мы и так бьёмся уже почти полдня… Итак! Для начала: что собой представляла Женя Маслова?
– Ну, я не общаюсь очень близко с детьми. Об этом лучше спросить её педагога. Она работает и сейчас, но лето… Она в отпуске. Она не местная, из Воронежа. Сейчас она, скорее всего, дома. Я могу Вам дать её телефон и домашний адрес, – заведующая с готовностью принялась листать блокнот на столе, – Вот, пожалуйста! Алексеева Надежда Андреевна. Я запишу вам её адрес. А сама я могу о Женечке сказать только, что она была очень спокойным ребёнком. Её привезли к нам довольно замкнутой, но, Вы же понимаете, у нас не летний лагерь и не увеселительное заведение. Дети порой поступают в ужасном состоянии, со стрессом, часто избитые, замкнутые, просто – волчата… Женя была совсем другой. Её забрали, насколько я помню из семьи, причём, из благополучной семьи. Кажется, откуда-то из Белоруссии. Хотя сама она была из Санкт-Петербурга. В её деле были некоторые подробности. Сейчас я точно не помню, но, по-моему, её родители погибли, и она оказалась у родственников матери в Белоруссии. Они хотели оформить опекунство над девочкой, но им отказали. Не помню, с чем был связан отказ – обычно органы опеки идут навстречу пожеланиям родственников. Лучше всё же в семье, чем даже в таком хорошем детском доме, как наш, – Мария Ильинична гордо расправила плечи, – но им почему-то отказали. Девочка попала к нам. Она была великолепно подготовлена в плане знаний. В Белоруссии, где она училась последнее время, она посещала великолепную школу, где был и язык, и компьютерные уроки. Девочка была очень развита…
– Развита? –